Кожаные ризы
Шрифт:
Отложив осмотр Кинешмы до будущей житейской нужды в Боге, я взял железнодорожный билет и утром следующего дня прибыл в Москву.
P. S.
В Москве на меня завьюжил прежний ритм привычной городской жизни. Впрочем, нет, не прежний.
Он изменился, потому что изменился я! Дни добровольного одиночества привели в порядок мою душу. Они научили искать в любой, даже самой непримиримой ситуации внутреннее согласие. Я развил в себе способность реагировать на внешние обстоятельства не вспышками чувств, но рассудительно и спокойно.
Попытка
Но если он находит в себе силы продолжить начатое погружение, ему открывается огромное сверкающее дно, усыпанное морскими звёздами.
Дно? Какое же это дно! Астрономы и философы называют это сверкающее великолепие – «Вселенная». Есть даже такая единица измерения – «одна Вселенная». Это масштаб одиночества Бога!..
Глава 2. Кожаные ризы
ОРЁЛ НАД ПЕРЕВАЛОМ
Меня разбудил ночной телефонный звонок.
– Борис Алексеевич?
– Да.
– Здравствуйте. Вас беспокоит полковой священник Евгений Циклаури. Мы закончили строительство храма Александра Невского и хотели бы украсить его стены фресками. Вы согласны нам помочь?
– Согласен.
– Вас не тревожит, что речь идёт о работе за пределами России, в Средней Азии?
– Нет.
– Спокойной ночи!
Главное в жизни всегда случается неожиданно.
Лишь только отец Евгений «на том конце провода» отключил связь, я почувствовал, как привычная картинка моего московского налаженного быта стала рассыпаться на огромное количество фрагментов, напоминающих замысловатые картонные пазлы: Средняя Азия, пески, стрекот вертолётов.
Так рассыпается (а-ах!) на тысячи брызг пенистая штормовая волна, наваливаясь грудью на бетонные выступы волнореза…
Наутро штатный ковёр-самолёт с двумя пулевыми ранениями фюзеляжа выкрал меня из лабиринта столичных улиц и перенёс в девственное предгорье Тянь-Шаня, на заснеженный берег неба.
«Неба?» – спросите вы, улыбнувшись.
Да, именно так. Рассматривая стоптанную СУшками взлётную полосу российского военного аэродрома, я понял: небеса начинаются не где-то там, за снеговыми вершинами гор, а здесь, прямо передо мной. Прямо передо мной небесная волна набегает на человеческое побережье, выманивая «на глубину» крылатых авантюристов и романтиков!..
Но обо всём по порядку.
Рассказ 1. Командир
Приземлились мы по-военному точно. Некоторое время я шёл, никому не нужный, вслед за лётчиками по бетонке аэродрома. Но вот к геройскому экипажу подбежал порученец и что-то деловито шепнул первому пилоту. В это же время прямо перед нами, повизгивая новой резиной, притормозил УАЗ командира части. И меня, изнеженного московита, под «орлиный» хохот тружеников неба дружно запихнули на заднее сидение.
Через двадцать
Ощущение тверди под ногами после стольких часов, проведённых в зияющей пустоте эфира, пробудило во мне зверский, не подобающий иконописцу аппетит. Я вышел на кухню. У плиты кашеварил военный лётчик, квартирующий по соседству.
– Вот, оказывается, как выглядят великие художники! – сказал он, не поворачивая головы.
«Ага, значит, меня ждали», – подумал я и ответил, глядя собеседнику в затылок:
– Точно так же, как выглядит лётчик в толпе горожан.
– Это как? – он обернулся.
– А так. У него два передних глаза смотрят в небо, а третий, тот, что на затылке, прикрывает спину!
Мы понравились друг другу, разговорились и в будущие дни пригубили не одну рюмку чая во время встреч на кухне за дружеским ужином (если, конечно, у соседа не было ночных полётов).
Разрешите представить моего задушевного визави. Полковник российских ВКС Горшелев Антуан Олегович. Добряк средних лет, с огромной шевелюрой каштановых волос и седыми прожилками на висках. Рост штурмовой, средний. Черты лица тонкие. Глаза печальные, внимательные. Вежлив, предупредителен. На шее крестик. Прибыл в часть для обучения младшего лётсостава приёмам воздушного боя в гористой местности.
…Командир поредевшего штурмового звена подполковник Горшелев пятьдесят вёрст тянул подбитую, истерзанную Сушку до аэродрома. Чудом сел. А когда выполз из кабины на руки товарищей и глянул со стороны на собственные крылья, крепко призадумался. Не верилось, что огрызок металла без хвоста, шасси, с пробитым фюзеляжем выпорхнул из рукавичек смерти и долетел до своих! Налицо было «обыкновенное чудо».
«Да, тут без Бога не обошлось, – решил Антуан, – пора креститься!»
– Что значит для тебя небо? – спрашиваю.
– Небо? – Антуан замирает. – Небо, как тебе сказать, это… мой дом. На Земле я в гостях. Томительно здесь, люди, вещи. А там!.. Знаешь, лечу я сегодня над перевалом, а внизу орёл застыл, не шелохнётся. Я его облетаю, а ему хоть бы что, только крыльями чуть перебирает. Я кричу: «Посторонись!» А он в ответ: «Мир тебе, человек-птица!» Боря, веришь ли, я даже в автомобиле руль порой на себя тяну. Эх, если б не гаишники!
В один из дней полковник пришёл за полночь. Я сидел на кухне и разбирал иконописные образцы, готовясь к работе следующего дня. Увидев меня, он нахмурился, как-то неловко поздоровался и прошёл в свой номер, нечаянно хлопнув дверью.
Утром мы, как обычно, встретились на кухне. Я оглядел моего товарища и обратил внимание на припухлость век – верный признак бессонной ночи. Из приоткрытой двери его комнаты нещадно несло прогорклым «ароматом» скуренного табака. Я знал, что у него сегодня тоже полёты, и участливо поинтересовался: