Кожное лекарство

Каррэн Тим

Кейб зажёг спичку и поднёс её к прутьям решётки слева.

Там он увидел старого индейца, сидящего на кровати, скрестив ноги. На нём было шерстяное пончо, а из-под шляпы выглядывали длинные седые волосы. Его глаза казались чёрными точками на изможденном лице, испещрённого морщинами больше, чем неубранное покрывало на кровати.

— Просто совет, — заметил индеец. — Я неплохо умею давать советы, но вот сам следовать им ещё не научился.

Кейб усмехнулся, несмотря на давящую головную боль.

— Меня зовут

Тайлер Кейб… А тебя?

В слабом свете камеры Кейб видел, что старик по-прежнему смотрит в одну точку, будто видит то, что недоступно обычному человеческому глазу.

— Ты хочешь знать моё индейское имя или вариант для белых?

— Индейское будет лучше.

Старик поправил шляпу.

— Нет, ты не сможешь его произнести, да и я, если честно, не могу его вспомнить. На языке белокожих оно означает «тот, кто ждёт». Что-то вроде того, если мне не изменяет память.

— И чего же ты ждёшь?

— Я точно не знаю. Наверно, я буду сидеть и ждать, пока оно само меня не найдет.

— Просто ждать? — удивился Кейб.

Индеец пожал плечами.

— Конечно. Я всегда чего-то жду. Когда я ещё был свободными индейцем, я ждал, когда правительство Штатов заберёт мои земли. Когда это произошло, мне оставалось только ждать в резервации свой ежедневный паёк из говядины, кукурузы и хлеба. Он был невелик, но я исправно его ждал. Теперь я жду здесь, в Уиспер-лейк. И если я слишком долго жду в одном месте… Обязательно найдётся белоглазый, который захочет меня вышвырнуть. Но такова жизнь индейца: если ждать достаточно долго, что-то непременно произойдёт.

Кейб не знал, что и думать. Казалось, старик одновременно и шутил, и был чертовски серьезен. Но Кейб знавал одного индейца чероки ещё в молодости и понимал, что они не похожи на белых и не вписываются в их рамки.

— И каково же твоё белое имя?

— Чарльз Седобровый, — ответил он. — Седобровый — это тоже немного индейское. Означает человека с седыми бровями.

— Правда? Никогда бы не подумал.

— Старайся каждый день узнавать что-то новое, Тайлер Кейб.

Кейб снова потер виски.

«Господи, до чего же жутко болит голова!»

Чем старше он становился, тем сильнее было похмелье. И разговоры с Седобровым нисколько не помогали. У Кейба создавалось впечатление, что его оскорбляют и поддерживают одновременно.

— Держи, — произнёс индеец. — Это поможет твоей голове.

Кейб протянул руку, и в ладонь ему лёг маленький кожаный мешочек. Пальцы индейца были шершавыми, как необработанная шкура.

— Что это?

— Магическая смесь индейцев, — ответил Седобровый. — Хотя некоторые белые называют это порошком от головной боли.

Кейб запил щепотку порошка водой, умылся. И передал мешочек обратно через решетку.

— Почему тебя арестовали, Тайлер Кейб?

Кейб хмыкнул.

— Потому

что я дурак. Остановился в «Виноделе», чтобы выпить и отдохнуть. А следующее, что помню, это то, что я убил человека. Застрелил. Мне сказали, что его звали Вирджил Клей. Чёрт, ну хоть ещё на одного мудака в мире стало меньше.

— Вирджил Клей? — Седобровый прищёлкнул языком. — Плохи дела, плохи. И если индеец говорит, что дела плохи, значит, ты вот-вот вляпаешься в кучу дерьма.

— Точно?

— Ага.

Седобровый поведал Кейбу, что Клеи были злобным семейством с востока Западной Вирджинии. Что-то произошло с ними во время Гражданской войны, и у них осталось лишь два пути: покинуть свои любимые горы либо предстать перед судом. Насколько Седобровый помнил, это семейство промышляло убийствами и конокрадством, поэтому их преследовала большая часть населения округа. Так они оказались на территории Юты, привлеченные гористой местностью.

Сегодня их род потихоньку вымирал. Насколько знал Седобровый, поблизости жили лишь пару человек, и они очень не любили незнакомцев. Не один охотник и горняк убедились в этом на собственной шкуре.

Кейб спросил про Вирджила.

— Мудак, — ответил индеец. — Как ты и сказал. Кусок мусора в выгребной яме под названием Уиспер-лейк. Он считал себя самым метким стрелком после Дикого Билла[1]. Хотя назвать его «стрелком» язык не поворачивался. — Чёрт, — сплюнул индеец, — да назвать его человеком тоже язык не поворачивается!

Вирджил был любителем лёгкой наживы, членом сумасшедшего рода, который взращивал своих детей на насилии, ненависти и нетерпимости. Если нужно было подобрать к Вирждилу подходящий эпитет, «убийца» подходил как нельзя кстати. Или «проныра». Или «подлец».

Седобровый ещё раз подчеркнул, что Вирджил Клей был злобным и подлым убийцей с моралью и честью падальщика-аллигатора.

— Вот такой он человек. И знаешь что, Тайлер Кейб? Винить нужно не только его, но и его мать, которая дала жизнь такому отродью, и отца, который вырастил из него подобную мразь.

Кейб слушал, но, в конце концов, не выдержал. Он спросил Седобрового, не точил ли тот зуб на старину Вирджила Клея.

Старик вздохнул.

— Точил ли я зуб? — переспросил он. — Я индеец, Тайлер Кейб. Мы точим только ножи и томагавки, разве ты не знал?

Седобровый снова вздохнул.

— Однажды, около года назад, я и мой свояк Роберт Солнечная Птица — самый добрый, самый весёлый человек, которого я когда-либо встречал, да простит он меня за женитьбу на моей языкастой гадюке-сестрице! — шли по дороге из Фриско…

Они везли с собой повозку с брёвнами для пристроек в резервации. Они заплатили за них серьёзные деньги.

Мимо проезжали повозки с рудой, и никто не обращал внимания на двух индейцев, пока не появился одинокий всадник.