Козлы и орлы
Шрифт:
Глава 2
НАСТЮХИНО ГОРЕ
Непостоянная погода порадовала меня ласковым теплом. Светило солнышко, казалось, что весна и впрямь наступила, и я, наивная чукотская девушка, купившись на этот коварный трюк, решила прогуляться пешком.
Настюха Стрепетова жила с нами (со мной и Инкой) в одном микрорайоне. Что и неудивительно, ведь, как я уже упоминала, мы все учились в одной школе. Настя была нас года на три помладше, поэтому мы особенно тесно не общались, хотя отношения поддерживали. До дома Стрепетовой можно было доехать одну остановку на троллейбусе
В пользу пешей прогулки сказалось и то, что я не особенно торопилась. Не верилось мне как-то, что у Настюхи стряслось что-то серьезное. Но от Инки отвязаться возможным не представлялось, да и стоило убедиться лично, что все действительно в порядке. Жениха украли! Бред какой-то. Наверное, все намного прозаичнее – загулял парень, выпил лишнего и пропал на время, чтобы, как говорится в любимом фильме, «принять ванну, выпить чашечку кофе…» и предстать пред светлыми очами невесты свежим, бритым и с повинной. Повинную как-то охотнее принимают у репрезентабельных женихов, а не у типов с перепоя! Тем более что жениха Стрепетовой я пару раз с ней мельком видела и еще удивилась, где это скромница Настюха нарыла такого мачо. Размышляя таким вот логическим и неспешным образом, я прошла половину пути до дома Стрепетовой. Вдруг в один миг небо потемнело, раздался оглушительный грохот, засверкали молнии, и хлынуло не как из ведра, а как из миллиона ведер! Хваля себя за предусмотрительность, я нацепила капюшон, раскрыла зонт и, как сумасшедший заяц, попеременно фехтуя и прикрываясь зонтом, чтобы спастись от косых и вертикальных струй, рванула к конечной цели.
Отдышалась я только у двери квартиры. Вероятно, ворвавшись в подъезд, я на автопилоте, не сложив зонт, пролетела до третьего этажа, где, собственно, и жила мадемуазель Стрепетова. Надавив на кнопку звонка, я уже предвкушала, как сейчас же заварю себе огромную чашку горячего сладкого чая, усядусь уютненько на диван и стану вразумлять Настюху и упрекать Инку за паникерство… Дверь распахнулась. На меня уставилась бледная, как привидение, Стрепетова и, вместо того чтобы, посторонившись, дать мне пройти, раскрыла рот и заорала во всю дурь:
– МАМА!!! – И сползла по стеночке на пол.
Безусловно, я привыкла к собственной неотразимости, но такой прием был явным перебором! Ничего не понимая, я позвала:
– Инка!
Та уже была тут как тут. Глядя на меня как-то странно, она дрожащим голосом спросила:
– Наташка, ты???
Уже начиная злиться на неадекватность девиц, я огрызнулась:
– Я, я, а кто еще!!! Кто еще попрется в такую погоду по твоему идиотскому зову?! Если глаз нет, хотя бы по этому признаку могла бы догадаться, что это Я!
Инка молча взяла меня за руку и подвела к зеркалу в прихожей. Тихо сидящая на полу Настюха проводила меня отрешенным взглядом.
– МАМА! – завопила я.
Оттененная девственной белизной зонта фигура в зеркале смотрелась зловеще. Чудовище под зонтом выглядело как восставший из могилы голливудский мертвец. Серо-буро-малиновые разводы на клочковатых патлах, коже и одежде свидетельствовали о том, что пролежал он в земле не один день. Я подняла руку, чтобы закрыть распахнувшийся от ужаса рот,
Зонтик действительно оказался чудесным. Горя жаждой мщения, я пыталась вспомнить, в каком переходе и в какой палатке его приобрела, но это был пустой номер. В ванной Настюхи нашлось множество скрабов, пилингов и шампуней, но вся их мощь была ничтожна перед качеством китайского производителя. По вселенскому закону подлости краска не держалась исключительно на зонтике, зато во все другие поверхности въедалась намертво. Замоченные в концентрированном пятновыводителе куртка и джинсы даже и не думали терять яркость свежеприобретенных цветов. Но по их поводу я решила не расстраиваться, получилось в каком-то смысле даже стильно.
Кое-как отмывшись, я накинула выданный мне хозяйкой халат и пошла на кухню, где Инка отпаивала валерьянкой ослабленную потрясениями Настю. Та слабо мне улыбнулась.
– Садись! Извини меня, нервы сдали. Тебе в халате удобно? Не переживай, он чистый, совсем новый, Олежкин…
Глаза Насти стали со страшной скоростью наполняться слезами, и явно уже поднаторевшая в этом деле Инка ловко накапала в стакан воды валерьянки и быстренько подсунула ей.
– Не нюнь! Рассказывай все по порядочку! Найдем мы твоего Олега, – бодро пообещала она.
Инка всегда добровольно (и не без оснований) отдает мне пальму первенства в вопросе сбора первичной информации. Все же я какая-никакая журналистка и в отличие от Инки менее подвержена эмоциональным завихрениям, которые уводят от основной темы. Если уж получается, что расклад первой узнает Инка, то потом мы тратим еще немерено времени на прояснение такой фигни, как адреса и паспортные данные.
– Слушай, Настен, соберись, – призвала я. – Я вот вообще не в курсе. Ты должна предельно четко все рассказать, чтобы мы в ситуацию вникли.
Настя послушно вытерла глаза. Она никогда не была особой красавицей, но сейчас на нее нельзя было смотреть без слез. Опухшее лицо, красные белки, круги под глазами… Видимо, ревела всю ночь. А вообще, Стрепетова миловидная, хрупкая голубоглазая блондинка с простым, немного наивным личиком. Но одевается всегда незатейливо, не модно, макияж использует минимально, так что многие считают ее «серой мышкой».
Всхлипнув последний раз, она приступила к рассказу:
– Вчера мы с Олегом пошли покупать платье и костюм для свадьбы. Дело было вечером, Олежка мог только после работы, но мы все-все уже раньше присмотрели, просто купить собрались вчера вечером… Все было так классно, как в сказке, мы вышли с пакетами, смеялись, целовались, решили в кафе поехать, посидеть, отметить покупку. И… его украли!!!
– Так, минуточку, – вмешалась я. – На этом месте поподробнее. Как можно украсть такого здорового бугая, как твой Олежка, с людной улицы, на глазах многочисленной общественности?! Он что, стал величиной с немого мопса?
– Почему немого? – хором спросили Инка и Настя.
– Потому что нормальный лаял бы, вопил, как сумасшедший, если бы его у хозяев решили умыкнуть!
Настена даже улыбнулась. Я про себя порадовалась, что она вышла из образа страдалицы и, возможно, станет понятнее излагать.