Козырная дама
Шрифт:
* * *
Максим, один из двух постоянных охранников Эстета, выполнявший при нем также обязанности секретаря, никогда и ни у кого не спрашивал, может ли он сейчас, сию минуту, бросить все дела, сесть в машину и мчаться по зову Эстета. Максим произносил только одну фразу:
— Хозяин ждет.
Так было и на этот раз. Только фраза эта относилась к Фогелю.
Услышав приглашение, больше похожее на приказ, Фогель вздохнул — придется ехать.
Эстет, как сказал Максим, ждет его на даче. У него была шикарная квартира в центре города,
Эстет не вышел навстречу гостю. В кабинет, под который была оборудована едва ли не самая большая комната в доме, Фогеля провел Максим. Пропустив гостя вперед, он остановился у двери, ожидая, пока хозяин поздоровается и даст ему знак удалиться или принести угощение, в зависимости от того, как он намерен принять посетителя, какой разговор намечает — радушный, приятный, с чаем-кофеем или, напротив, короткий и жесткий.
На этот раз разговор намечался с застольем.
— Как живется-можется? — спросил вместо приветствия Эстет и кивнул Максиму: — Организуй нам небольшое угощение.
— И живется, и можется, — хохотнул в ответ Фогель и заметил, хохоток получился чуть надсаднее, чем ему хотелось бы.
— А торгуется как?
— Да ничего торгуется… — Фогель отвечал односложно, не зная пока, что стоит за вопросами Эстета.
— Водочка фальшивая хорошо идет? — лукаво сощурился Эстет.
— Водочка? — переспросил Фогель, не удивившись тому, что Эстет, как всегда, знает, что творится в городе. — Откуда дровишки?
— Из лесу, вестимо… От меня, голубчик, не скроешься!
«Это уж точно», — неприязненно подумал Фогель, но вслух сказал:
— Если я и скрываюсь, то не от тебя…
— Да ладно! Не пугайся, я у Слона в осведомителях не числюсь. Это ваши проблемы. — Эстет улыбнулся, помолчал и добавил: — Слышал, в твоих ларьках не только жвачкой и поддельной водкой торгуют… Или ошибаюсь?
Ответить Фогель не успел.
Открылась дверь, и Максим вкатил в кабинет столик на колесах, на котором стояла покрытая капельками испарины бутылка водки, большая кабаретница, разделенная надвое, с черной и красной икрой, блюдо с перламутровыми ломтиками семги и осетрины, вазочка с крупными зелеными оливками. Оливки были любимым лакомством хозяина дома.
— Так что скажешь? — повторил вопрос Мельник, когда Максим вышел.
— Ты не поверишь, но я не имею к этому никакого отношения. Подумай сам, разве за каждой писухой покорябанной уследишь? Ларьки у меня круглосуточные, вот и развлекаются девки по ночам с хахалями. Без греха я, без греха.
— Смотри, какой святой выискался! А обманывать разве не грешно? Думаешь, поверю, будто Фогель не знает, что у него в ларьках делается? Не такой он человек, чтобы не знать этого. Ладно уж, прощу на первый раз, правда, с одним условием — наберешь с завтрашнего дня целок со справками от гинеколога, и если, не дай бог, слушок пройдет, что хоть одна из ларечниц не девственница…
— Да что ты такое говоришь! Где же столько целок найти, если сейчас все с двенадцати лет трахаются.
— А ты поищи! — засмеялся Эстет.
— Придется, — согласился Фогель, мучительно соображая, с чего вдруг хозяин завел этот странный разговор. Не считает же он, в конце концов, его ларечниц конкурентками профессионалкам из нелегальных публичных домов города, которые, как подозревал Фогель, контролируют ребята Эстета.
— Сейчас начнется концерт, — хозяин посмотрел на большие напольные часы в углу кабинета. — Знаешь, что больше всего печалит мою душу? Черные времена настали для русской культуры! — воскликнул он. — Литература больше не служит высоким идеалам! Подавай детектив, эротику! Дескать, эротическая литература связана с культом Богородицы… А изобразительное искусство? Где они, Брюловы, Коровины, Левитаны? Ты заметил, какой пустой и пустынной предстает земля русская в картинах современных художников? Нет созидания! Вообще нет ничего, чем можно было бы гордиться русскому человеку… Да и кому гордиться? Кто придет нам на смену? Молодежь деградирует. Вместо возвышающих душу споров об искусстве — секс. Наступило время повсеместного духовного оскудения… В оперном театре какие-то немытые, нечесаные, похожие на неандертальцев эстрадные группы трясут перед публикой задницами и голыми яйцами. В филармонии показывают стриптиз, а в драматическом театре совокупляются прямо на сцене. Оскорбительно, уродливо и грязно! Нет нравственности, нет духовного совершенствования. Настоящее искусство осталось только дома. Приобщись к прекрасному и ты. Максим недавно раздобыл необыкновенную танцовщицу, исполняющую индийские танцы. Сейчас сам увидишь, сколько в ней изящества… Люблю изящное!
Это было правдой.
Эстет Мельник любил изящное. Даже в начале своего восхождения вверх по криминальной лестнице он предпочитал придерживаться изящных методов работы. В то время, когда по городу рыскали толстомордые потные качки в грязных майках, Эстет в каждый вновь открывшийся кооператив посылал элегантно одетых молодых людей, которые без ругани и угроз предлагали заплатить дань. Естественно, вновь испеченный коммерсант не соглашался. А вскоре с ним или его близкими происходило что-нибудь такое, что заставляло с нетерпением ждать второго визита вежливых мальчиков.
— Но самое высокое, самое изящное из всех искусств — балет, — продолжал Эстет. — Знаешь, Эдик, что в балете самое красивое?
— Что же? — отозвался Фогель.
— Смерть. Да-да, именно смерть. Ничто так не притягивает к себе человека, как смерть. Но нигде не умирают так красиво, эффектно, изысканно, как в балете.
В последнее время богатые люди и легализовавшиеся криминальные авторитеты стали заводить себе крепостные театры. Собственную балетную труппу держал и Эстет, переманивший лучших солистов из городского театра оперы и балета. Удовольствие было дорогое, но Эстет денег на содержание домашнего театра не жалел, собираясь даже выстроить для него в городе специальное здание. Пока же сцена была устроена в одной из комнат его дома.
Иногда же, как сегодня, отдельные танцевальные номера демонстрировались прямо в большом кабинете хозяина.
Танцовщица, высокая, тоненькая, совсем еще девочка, позвякивая браслетами на маленьких голых ступнях, танцуя, подошла к Эстету, затем к Фогелю. Он смотрел на ее прелестный пупок и думал: раз не отпустил его Эстет, оставил смотреть танцы, значит, разговор не закончен. О чем он будет? О чем?
Танцевальное представление закончилось. Эстет поблагодарил девушку, погладил ей животик и отпустил. Наполнив рюмки водкой, повернулся к Фогелю.