Козырной стрелок

Ильин Андрей

— Жди здесь. И вы ждите, — остановил Папа охрану.

— Мы не должны...

— Вы не должны делать, чего я вам не сказал. Я не сказал идти. Я сказал ждать. В машине.

Охрана захлопнула дверцы.

Папа пошел один.

Папа редко ходил один. Обычно Папа ходил с охраной. Либо под конвоем. Один он ходил только на сходки авторитетов. Так было положено. Ходить одному и пустому, без шпалеров и перьев. И еще ходил один сюда, на вокзал. Но не из-за того, что уважал Импортного так же, как авторитетов.

И не из-за того, что за Импортным стояла самая богатая в мире страна. Просто Импортный был выгоден Папе. Потому что согласился на условия Папы. На розницу. Когда ты мне, я тебе. Без всякого протокола и росписей в ведомости.

А еще за Импортным стояли новые возможности. Которых Папа не понимал, но чуял нутром. Папа всегда чуял опасность и чуял выгоду. И потому принял правила предложенной игры. Со звонками, перезвонками, объявлениями в газетах, контрольными, когда никуда не идешь, но идешь, где надо и когда надо, встречами и прочими заморочками.

И еще с пригородными, как сегодня, кассами.

Папа шел не спеша, мелким ровным шагом. Как ходят в камере и ходят на прогулках. Потому что ходят не на расстояния, а на время. На срок.

Вот они, пригородные кассы. Вход. Пятое окошечко. Здесь, надлежало ждать. Но не более пяти минут. Потом уйти. Но если уйти, то обязательно пройти мимо газетного киоска.

Мудреные у них правила. Не как у людей.

Папа не ждал пять минут. Папа ждал две минуты. Потому что через две минуты через зал, ни на кого не глядя, проследовал Джон. Не тот Джон. Другой Джон. Которого тот обычно посылал на встречи вместо себя. Джон купил билет и прошел на платформы.

Папа тоже купил билет и тоже прошел на платформы.

Затем они стали ждать электричку. Сели в электричку. Проехали две остановки. Сошли с электрички. И снова стали ждать электричку, которая должна была проследовать в обратную сторону.

Стали ждать, сев на одну скамью и читая газеты.

Детский сад какой-то! Игра в казаки-разбойники.

А может, и нет; Потому что раньше за такой детский сад прокурор лепил вышак. А Папе, за все его грехи, по совокупности, давали максимум червонец. Так что, может, и верно, что на двух электричках и без охраны.

— Рассказывайте, — сказал, не отрываясь от газеты, Джон.

— Вначале ты. За тобой должок.

— Toт человек, который вы спрашивали, заключал сделку с нашими бизнесменами на семьсот тысяч наших долларов.

— Это точно?

— Это точно.

— От гад, а мне сказал — на сто! Сказал, что ему опять не светит, потому что импортные барыги сбили барыш и сделка пошла не в цвет! Ну на катушках фраер! А прикидывался лохом!

— Он торговал нитками? — удивленно переспросил Импортный.

— Кто сказал?

— Вы сказали. Про катушки.

— "На катушках" значит шустрый. Как электровеник. Чересчур

шустрый. Ну ничего, теперь я ему резвости поубавлю.

— Моя информация принесла вам... баришь?

— Не баришь, а барыш.

— Я не вполне знаю ваш русский язык.

— Феню, что ли?

— Какую Феню?

— Такую феню. Тебе, Джон все равно не понять.

— Я не Джон.

— Все вы Джоны. По фене.

— Я не понимаю...

— Ладно, хватит порожняк гонять. Чего ты еще за вашу Америку скажешь?

— Больше ничего. Теперь вы.

— Я пропущу ход.

— Но вы прошлый раз говорили фифти-фифти. Я свое фифти сказал.

— Не сказал! Ты мне за цифры не сказал!

— За какие цифры?

— За ноль, один, двенадцать, сорок один.

— Но я еще ничего о них не знаю. Я не могу платить за то, что не знаю. Такой бизнес не бывает!

— Это у вас не бывает. А у нас только такой и бывает!

— Какую информацию вы хотите иметь за цифры?

— Не информацию. Теперь не информацию. Мне нужно перетащить через нитку одну посылку. Так, чтобы без церберов на таможне.

— Опять нитки-катушки?

— Нитка — это граница. По-нашему. Через границу перетащить.

— Но я не распоряжаюсь вашей таможней, Я не знаю, как можно без таможни.

— Ты знаешь как! Ваш посольский багаж не шмонают.

— Большая посылка?

— Маленькая. Килограммов двести.

— Что в этой посылке?

— Я же не спрашиваю, зачем тебе знать те цифры. В общем, мне эта посылка нужна. А тебе нужен человек с цифрами. За посылку получишь человека.

— Кто тот человек?

— Никто. Мочила.

— Он водолаз? Военный? — заинтересовался Джон.

— Он киллер, если по-вашему. Который народ жмурит.

— Жмурить — это закрывать глаза? Он врач по глазам?

— Достал ты меня, Джон.

Папа перестал забавляться глупостью американца. Папа начал кипятиться на его тупость.

— Короче мочила — против того, что я сказал.

— Зачем он убивает людей?

— Не впрягайся, Джон. Не твоего ума дело, кого и за что он мочит. Это наши дела. Твои — мне посылку перекинуть. И мочилу с цифрами получить.

— Мне нужна фамилия того человека.

— Зачем?

— Мы должны проверить.

— Что проверить?

— Мы не можем вступать в контакт с непроверенными людьми. Это опасно. Нам. И вам тоже.

— Ну да! Я тебе фамилию, а ты меня побоку.

— По какому боку?

— По правому! Кинешь ты меня со своим фраером-бугром, и поминай как звали!

— Я не понимаю, куда кинуть и куда звали. Но если нет фамилии — мы не можем посылку. Мы должны проверить.

«А черт его знает. Может, действительно пусть проверяет? Кто его знает, откуда этот Иванов взялся. А у этих все вокруг куплено-перекуплено. Эти все узнают, если захотят».