Козырные тузы
Шрифт:
— С тобой не соскучишься.
— Есть вещи поважнее надуманных условностей.
Вода вскипела. Фортунато приготовил кофе и разлил его по чашкам.
— Если они — такая серьезная организация, как ты считаешь, то они просто обязаны иметь среди своих членов тузов. Таких, которые могут устанавливать блоки — блоки против других людей, обладающих ментальными силами.
— Надо полагать.
Она отпила из своей чашки.
— Сегодня днем я встречалась с Бэлзамом. Мы все собрались в книжной лавке.
— Как он выглядит?
— Довольно приятный. Похож
— И что он сказал?
— Они наконец-то произнесли вслух слово «масон». Такое впечатление, что это была последняя проверка — не насторожусь ли я. Потом Бэлзам преподал мне урок истории. О том, что шотландские и Йоркские масоны были всего лишь ветвью спекулятивных масонов и что они ведут свою историю лишь с восемнадцатого столетия.
Фортунато кивнул.
— Это действительно так.
— Потом он принялся рассказывать о Соломоне, о том, что архитектор его храма на самом деле был египтянином. Что масонство пошло от Соломона, а все прочие обряды давно утратили свое исконное значение. Как ты и предполагал.
— Сегодня вечером мне придется пойти с тобой.
— Ничего не выйдет. Даже если ты переоденешься, они узнают тебя.
— Я могу послать свое астральное тело, которое все увидит и услышит.
— А если еще кто-то будет там в своем астральном теле, ты его увидишь?
— Ну конечно.
— И что тогда? Это же страшный риск, разве не так?
— Ну да, риск.
— Мне придется пойти одной. Другого выхода нет.
— Разве только…
— Разве только — что?
— Разве только я буду внутри тебя, — закончил он.
— О чем ты?
— Сила сосредоточена в моей сперме. Если она будет внутри тебя…
— Нечего сказать, хороший предлог затащить женщину в постель… — Она вгляделась в его лицо. — Ты что, серьезно?
— Тебе нельзя туда одной. Не только из-за опасности. Ты не сможешь прочитать их мысли. А я смогу.
— Даже если ты будешь всего лишь… пассажиром?
Фортунато кивнул.
— Господи, — проговорила она. — Нам… нам не стоит этого делать. У меня ко всему прочему еще и месячные.
— Тем лучше.
Она стиснула его запястье и прижала его к груди.
— Я дала себе слово, что если когда-нибудь окажусь в постели с мужчиной еще раз, то это должно быть романтично. Свечи там, цветы и все такое прочее. И посмотрите на меня!
Фортунато опустился перед ней на колени и осторожно отвел ее руки в сторону.
— Эйлин, — сказал он. — Я люблю тебя.
— Тебе легко говорить. Нет, я верю, что тебе действительно так кажется, но могу поклясться, ты всем это говоришь. А я говорила эти слова всего двум мужчинам в своей жизни, и один из них был мой отец.
— Я говорю не о твоих чувствах. И не о вечности. Я говорю о себе и о том, что я чувствую сейчас. И я люблю тебя.
Он поднял ее на руки и понес в спальню.
Там было холодно, Эйлин застучала зубами. Фортуна-то зажег газовый камин и сел рядом с ней на постели. Она взяла его правую руку в ладони
— Подожди, — проговорила она. — Мне нужно… мне нужно в ванную.
Когда она вернулась обратно, на ней уже не было никакой одежды. В руках она держала полотенце. На внутренней стороне бедра расплывалось пятно крови.
— Чтобы не пачкать простыни.
Фортунато забрал у нее полотенце.
— Не беспокойся о простынях.
Она стояла перед ним, обнаженная, с таким видом, как будто боялась, что ее прогонят прочь. Мужчина прижался головой к ее груди и притянул к себе.
Эйлин скользнула под одеяло и поцеловала его, порхнула языком по его губам. Он целовал ее плечи, груди, подбородок. Потом перевернулся, уперся в матрас коленями и ладонями и оказался над ней.
— Нет, — прошептала она. — Я еще не готова…
Он взял член в руку и начал водить головкой по ее расселине, медленно, нежно, ощущая, как чувствительная плоть становится теплой и влажной. Женщина закусила губу, глаза у нее закрылись. Фортунато медленно скользнул внутрь нее, задвигался и почувствовал, как вдоль позвоночника растекаются волны наслаждения.
Он снова поцеловал ее, и губы под его губами дрогнули, шепча неслышные слова. Неужели он часами мог заниматься любовью? Сейчас ощущения были неизмеримо более острыми. Его переполнял пыл и свет, он не мог больше сдерживать их.
— Разве ты не должен что-нибудь произнести? — прошептала Эйлин, задыхаясь. — Какое-нибудь заклинание или что-нибудь еще?
Фортунато опять поцеловал ее и ощутил легкое покалывание в губах, как будто они были скованы долгим сном и только теперь вновь возвращались к жизни.
— Я люблю тебя, — сказал он.
— Господи, — выдохнула она и вдруг расплакалась. Слезы скатывались по ее щекам в волосы, а бедра в то же самое время двигались все быстрее и быстрее. Их разгоряченные тела пылали, по груди Фортунато стекал пот. Эйлин вся напряглась, потом обмякла. Секундой позже глаза Фортунато застлала ослепляющая пелена, усилием воли он подавил десять лет тренировки и позволил разрядке произойти, позволил силе хлынуть из него в женщину, и на мгновение они стали единым существом, двуполым и всеобъемлющим, и он почувствовал, как разлетается по всем уголкам вселенной гигантской ядерной вспышкой.
А через миг он уже вновь был в постели с Эйлин, и ее грудь вздымалась и опадала в такт всхлипам.
Единственным источником света был огонек в камине. Наверное, он заснул. Смятая наволочка драла щеку, как наждачная бумага. На то, чтобы всего-навсего перевернуться на спину, у него ушли все силы.
Эйлин одевалась.
— Пора, — сказала она.
— Как ты себя чувствуешь?
— Невероятно сильной. Могущественной. — Женщина рассмеялась. — Никогда ничего подобного не испытывала.