Крадущиеся на глубине
Шрифт:
– Капитан, сэр!
Через три секунды я уже стоял у перископа.
– Наблюдаю в воде неопознанный объект, - сказал Блейк. - Пеленг зеленый 20.
На этом же направлении гидроакустик услышал шум винтов.
Объектом в воде оказалась субмарина, следующая курсом на запад.
– Объявляйте тревогу, - сказал я. Субмарина находилась довольно далеко от нас, примерно в двух милях. Но времени на подготовку оставалось немного. И я начал выводить "Шторм" на атакующую позицию.
Мне нужно было приблизиться к вражеской лодке на дистанцию выстрела, поэтому мы спешно ушли на глубину, чтобы не выдать своего присутствия, и поспешили к ней на максимально возможной в погруженном положении скорости в 9 узлов. Через три минуты я приказал снизить скорость и всплыть на перископную глубину, после чего обнаружил, что цель изменила курс. Вообще ее курс было сложно оценить, поскольку над водой была видна только верхняя часть рубки, носовая и кормовая части легкого корпуса оставались затопленными.
– Приготовиться!
На этой стадии атаки я поднимал и опускал перископ каждые несколько секунд. Теперь я видел врага значительно яснее. Это была большая океанская субмарина примерно на 1500 тонн с 4,7-дюймовыми орудиями, установленными на носовой и кормовой палубах. В нижней части боевой рубки был изображен маленький белый квадрат.
Вражеской субмарине оставалось совсем немного до выхода на нужный угол, когда я заметил, что она снова меняет курс. Выругавшись, я отвернул "Шторм" влево, чтобы выйти на новый атакующий курс. Расстояние между лодками начало быстро увеличиваться, теперь мы находились за кормой врага. Я отлично понимал, что, если сейчас произведу выстрел, к тому моменту, когда торпеды достигнут цели (если достигнут), расстояние станет еще больше. Искушение выстрелить было почти непреодолимым. Но я пронес свои торпеды почти тысячу миль, чтобы топить ими японцев, и не хотел терять их зря. Поэтому я сделал над собой воистину героическое усилие и приказал прекратить атаку.
Конечно, я объяснил старшему помощнику, почему принял такое решение, и он согласился, но команда была явно разочарована. А я продолжал следить в перископ за удаляющейся вражеской лодкой, пока она не скрылась за линией горизонта, так и не узнав, что едва не стала нашей мишенью. Позже я долго ругал себя за то, что потерял время, стараясь сократить расстояние. Если бы я вышел на атакующую позицию после первого изменения целью курса, то успел бы выстрелить до следующего изменения. Это была моя ошибка.
Пребывая в мрачном настроении, я подготовил отчет о встрече с вражеским кораблем, но решил отложить его передачу на более позднее время. Если я немедленно всплыву для передачи сообщения, вражеская разведка может понять, что их субмарина обнаружена. А судя по известному мне расположению наших лодок, ни одна из них не могла атаковать врага. Так что мы зашифровали сообщение и решили передать его после наступления темноты.
В семь часов вечера мы всплыли, передали сообщение и взяли курс на восток, держась вдали от северной оконечности Суматры. Через Никобарский канал шло так много наших субмарин, что нам приходилось строго придерживаться установленного маршрута, чтобы избегать неприятностей. Но даже при этом не обходилось без недоразумений. Как-то днем акустик доложил, что слышит шум электродвигателей по левому борту. Видимость была отличной, но в перископ я ничего не увидел. Вскоре акустик доложил, что, судя по показаниям гидролокатора, между нами 4500 ярдов (2,5 мили). Если бы я знал, что в этом районе нет британских субмарин, я провел бы атаку вслепую, по данным гидролокатора. Но я не предпринял никаких действий, поскольку в это время из похода должен был возвращаться "Тактик". (Позже я узнал, что мимо нас действительно прошел "Тактик".)
В "Добром вечере", выпущенном в тот день, я изобразил карту Малаккского пролива, указал на нем наш маршрут и место назначения. Я также написал:
"Завтра утром мы должны увидеть остров Перак, затем изменим курс и пойдем на юго-восток к району нашего патрулирования. Теперь мы можем в любой момент встретить вражеские корабли и самолеты. Вполне вероятно, что из-за появления вражеских самолетов нам придется нырять по два-три раза в день. К месту назначения мы должны подойти рано утром 2 марта, то есть послезавтра. Думаю, вам будет интересно узнать, что субмарина "Талли-Хо", в настоящее время следующая домой, доложила о потоплении немецкой подводной лодки и торгового судна. Кроме того, она атаковала вражеский эсминец и получила некоторые повреждения. Поступило сообщение о наличии в районе большого числа вражеских судов".
Поскольку "Талли-Хо" действовала к северу от нашего района патрулирования, создавалось впечатление, что нас ожидают интересные события.
На следующий день мы видели только один самолет, причем так далеко, что успели нырнуть без особой спешки. Еще мы впервые увидели джонку. Издалека я принял ее за перспективную цель; приблизившись, мы поняли, что это такое. В последнюю ночь перед подходом к району патрулирования не было ни одной тревоги. В тот вечер, склонившись над картой, чтобы произвести последние расчеты и убедиться, что мы прибудем на место вовремя, я не мог не восхититься ювелирной работой наших штабистов, безукоризненно организовавших движение субмарин по ограниченному участку. "Свирепый" (командир Робби Александер), на смену которому шел "Шторм", покидал район патрулирования в ту же ночь, поэтому мой
* * *
В пять часов утра, находясь по счислению в трех милях к северу от места назначения, мы ушли на глубину, чтобы дождаться рассвета. Через полчаса мы поднялись на перископную глубину. Ничего не обнаружив в перископ, я передал пост чифу, который иногда нес вахту, чтобы дать отдохнуть другим офицерам. Вскоре должен был появиться маяк на острове Джемур - единственный береговой ориентир, по которому я мог определиться. Как я и подозревал, с навигацией в этом районе у нас возникли проблемы. На обычной карте Малаккский пролив в этом месте выглядит достаточно широким. И, только взглянув на крупномасштабную карту, можно увидеть бесчисленные пятнышки мелей и песчаных банок, делающие этот район очень неудобным для движения подводных лодок. Только в некоторых местах глубина достигает сорока саженей{19}. Такие воды очень легко наполнить минами. К счастью, у японцев не хватало мин, и для нашей разведки этот факт не был тайной. Тем не менее, я понимал, что, если мы наткнемся на серьезное сопротивление, район сразу покажется нам очень маленьким.
Чиф находился на вахте всего десять минут, когда разглядел в воде странный объект, находившийся от нас по правому борту.
– Что там? - спросил я и оттеснил его от перископа.
– Не могу понять, - озадаченно протянул он. - Похоже на три джонки у своей плавбазы.
Должен сказать, что с первого взгляда я не смог придумать лучшее объяснение. Это мог быть большой корабль, соответствующим образом замаскированный, или несколько маленьких, сбившихся вместе. Непонятный объект почему-то все время менял форму. Прошло несколько долгих минут, прежде чем я догадался, что перед нами тот самый остров, который мы давно высматриваем, но его черты искажены из-за преломления лучей во влажной атмосфере тропиков. Теперь мы точно знали, где находимся.
Во время пребывания на Дальнем Востоке миражи доставили нам много ненужных проблем. Кроме того, очень мешали бесчисленные бревна и стволы деревьев, которыми изобиловали эти зеленые воды. Когда мы находились на поверхности, они представляли серьезную угрозу для наших винтов, а замеченные в перископ, казались субмаринами, морскими охотниками или джонками.
Однако корабли, замеченные нами на исходе первого дня патрулирования, не были миражами. Перед закатом мы увидели две мачты, приближающиеся к нам с юго-востока. Неужели это передовой отряд японского флота? Я сразу приступил к маневрированию для выхода на атакующую позицию, но, когда они приблизились и появилась возможность разглядеть их надстройки, я понял, что передо мной очень маленькие суденышки. Одно из них имело мостик, трубу и низкий надводный борт, характерный для всех японских охотников за субмаринами. Очертания другого, по всей вероятности, были сильно искажены миражом, поэтому сначала я принял его за небольшую торговую посудину тони на 600, но оно было окрашено в серый цвет и, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, имело небольшое орудие, установленное на носовой палубе. В конце концов я решил, что это какой-то переоборудованный противолодочный корабль-ловушка. В любом случае, это были слишком мелкие цели, чтобы тратить на них торпеды и обнаруживать себя. Море было спокойным, как тихая заводь Темзы, поэтому я осмеливался поднимать только малый перископ, и тот всего на несколько секунд. Я приказал хранить в помещениях полное молчание, мы затаились и внимательно наблюдали за врагами, стараясь сдерживать дыхание. Акустик Макилмюррей замер на своем посту, но никто не услышал характерного постукивания по корпусу субмарины: гидролокаторы вражеских кораблей нас не обнаружили. Не исключено, что у них имелась только приемная аппаратура. Они шли неторопливо, и было в их движении что-то зловещее, неотвратимое... Я видел их так отчетливо, что даже сумел насчитать десять глубинных бомб, закрепленных на корме охотника. Но они прошли мимо, не заметив нас, и вскоре скрылись за горизонтом на северо-западе.
Заметив вражеские патрульные суда в первый же день похода, мы воспрянули духом. Появилась надежда, что это предвестники начала большой игры. Нет ничего более утомительного, чем бессмысленное патрулирование день за днем по одному и тому же району, когда вокруг нет и намека на вражеские корабли. Теперь мы хотя бы знали, что можем ожидать что-то более интересное. Но в тот день мы больше ничего не видели, кроме двух или трех лениво проплывших мимо джонок. После наступления темноты мы всплыли и сразу обнаружили силуэт корабля в миле от нас. На поверку это оказалась очередная джонка; не желая обнаружить себя, мы поспешно удалились в северном направлении; когда она скрылась из виду, начали зарядку батарей. Была вероятность, что эти джонки не такие безопасные, как казались. Их весьма несложно оборудовать радиопередатчиками и даже торпедными трубами. В этом походе мы постоянно видели их по ночам, причем в туманную погоду такие встречи являлись поводом для многих ложных тревог.