Крадущиеся тени
Шрифт:
– Вряд ли вам придется по душе этот разговор.
– Почему нет?
– Потому что… я по опыту знаю, что, когда люди так закрыты, это не случайно. Они хотят себя защитить. Не пускать других людей к себе в душу. Всеми силами скрывать… свою внутреннюю сущность.
– Вы хотите сказать, что это не случайно? – допытывался Бен.
– Да, наверное… Делаете ли вы это сознательно? Скорее всего, нет. Бен, я не пытаюсь вас в чем-то обвинять. У нас у всех есть свои защитные механизмы.
Кэсси смотрела на него, слегка хмурясь, чувствуя, что задела больной нерв, и не зная, стоит ли развивать
– Большинство из нас с самого детства привыкает скрывать свои мысли, чувства, иногда – поступки, маскироваться от чужого взгляда, и только самые близкие к нам люди это понимают. Такова человеческая природа. Но некоторые люди по той или иной причине не способны скрывать или маскировать то, что есть. То ли внутренняя боль слишком велика, то ли все дело в самой личности. Если человек наделен особой впечатлительностью и способностью сопереживать… Он чувствует так глубоко и остро, что оказывается совершенно беззащитным. И тогда разум, если он достаточно силен, выстраивает стены, чтобы защитить себя. – Кэсси устало покачала головой: – Эти стены обычно остаются незамеченными. Их могут почувствовать только самые близкие.
– Или какой-нибудь экстрасенс, случайно встретившийся на пути, – вставил Бен.
– Экстрасенсы видят то, что скрыто под наружностью человека.
– А под моей наружностью… скрыта стена?
– Вас это смущает?
– А разве не должно смущать?
Кэсси задумалась:
– Стена появилась не случайно, Бен. Тому была веская причина. Если вы когда-нибудь перестанете в ней нуждаться, она исчезнет.
– Понятно, – со вздохом сказал Бен. Кэсси почувствовала, что ей так и не удалось его приободрить, но она не знала, что еще сказать. Бен пристально посмотрел на нее.
– Полагаю, мне следует благодарить судьбу. Если бы не мои стены, вы бы по-прежнему избегали встречаться со мной взглядом и делали все от вас зависящее, чтобы до меня не дотронуться.
– Да, наверное, – кивнула она. – Ваши стены означают, что я не должна выбиваться из сил, удерживая на месте свои собственные. Для меня это желанная передышка. Приятно общаться с человеком, когда знаешь, что не нужно прислушиваться к нему шестым чувством. До сих пор у меня было всего три таких приятных знакомства: вы, Эбби… и Макс.
– Вы не слышите мыслей Эбби?
– Нет.
– Вот уж никогда бы не подумал, что она тоже нуждается в стенах, – задумчиво протянул он. Кэсси ответила легкой улыбкой.
– Это лишь доказывает, что возведенные ею стены хорошо делают свое дело.
– Да, скорее всего. – Он в нерешительности помолчал, но все-таки заставил себя сказать: – Мне, пожалуй, следует попрощаться и дать вам возможность вернуться к разбору тетушкиных бумаг.
Даже не проникая в его мысли, Кэсси поняла, что ему совсем не хочется уходить. Совсем недавно одиночество было для нее желанной целью, но сейчас ей совсем не хотелось в него погружаться. Кэсси вдруг почувствовала странное волнение, но, когда она заговорила, голос ее остался обычным спокойным и ровным:
– Если у вас нет других планов, то оставайтесь с нами обедать. Я сварила большую кастрюлю супа,
В наступившем молчании оба расслышали усиливающийся за окном вой ветра; по окнам вдруг забарабанил мокрый снег вперемешку с дождем.
– Как раз подходящая погода для супа, – заметил Бен. – Чем я могу помочь?
Даже сквозь вой приближающейся непогоды он пробирался крадучись, ни на минуту не забывая об остром слухе пса. Инстинкт подсказывал ему, что надо держать дистанцию, но ему хотелось подобраться поближе, хотелось заглянуть внутрь.
Там так уютно. Жаркий огонь в камине. Яркий свет и мирная домашняя обстановка заставляли еще острее почувствовать свое одиночество. Тихие голоса мирно беседующих людей. Им хорошо друг с другом, их речь словно замедляется, в голосах слышатся нотки желания.
Они не замечали его зоркого взгляда.
Он стоял снаружи, подняв воротник и низко надвинув шляпу, чтобы защититься от хлещущего в лицо мокрого снега. Было холодно. Ноги у него замерзли. Но он еще долго оставался на месте, не сводя глаз с окна.
Она была под защитой.
Впрочем, для него это не имело значения.
– Почему ты мне раньше об этом не сказала? – возмутился Мэтт.
Эбби пожала плечами:
– Я не думала, что ты примешь это всерьез.
– Пока убийца не начал резать женщин? Она поморщилась, но кивнула. Мэтт резко оттолкнул тарелку.
– Ты должна была мне сказать, черт побери!
– И что бы ты мог сделать? Неделю назад ты бы рассмеялся мне в лицо и назвал меня дурой, верящей всякому вздору. А когда кровь уже пролилась, что можно было предпринять? Ты бы мне посоветовал поставить сигнализацию, обзавестись собакой, вести себя осторожно? Все это я сделала и без твоего совета.
Мэтт бросил взгляд на крупного рыжего пса, растянувшегося на кухонном полу у ног Эбби, и, не удержавшись, проворчал:
– Я бы тебе не посоветовал обзаводиться собакой. По крайней мере не такой, которая тебе шагу ступить не дает.
– А мне нравятся мужчины-собственники, – улыбнулась Эбби. – Но ты не беспокойся, у меня с Брайсом уже состоялся серьезный разговор. Он больше не будет влезать между нами в постель.
Мэтт вовсе не был уверен, что от «серьезного разговора» с собакой может быть какой-то толк, и снова бросил желчный взгляд на ирландского сеттера.
– Рад это слышать, Брайс. Между прочим, что за странная кличка для собаки?
– Все претензии к его бывшим хозяевам, я тут ни при чем.
Красивый рыжий пес поднял голову, обвел кротким взглядом обоих, постучал хвостом по полу и снова вытянулся, сладко зевнув.
Мэтт перевел взгляд на Эбби:
– Пусть только попробует тебя не защитить – будет иметь дело со мной.
– О, я уверена, он сделает все, что сможет, – ответила она, поднимаясь, чтобы поставить свою тарелку в раковину.