Крадущийся в тени
Шрифт:
— А даже если и так? — Суовик пожал плечами.
— Кто вы? — выпалил карлик, шаря взглядом по мастерской в поисках чего-нибудь тяжелого.
— Это так важно? Так мы договорились? — Суовик протянул руку к ключу.
— Нет, — через силу выдавил карлик. — Забирайте свое барахло и выметайтесь!
— Это ваше последнее слово?
— Да!
— Очень жаль. — Человек вздохнул. — Я хотел по-хорошему.
В открывшуюся дверь проскользнули пять теней, и Фрахель побледнел.
По дороге Элодсса все же умудрился заблудиться и свернуть не в тот коридор. На миг смуглая кожа эльфа покрылась потом, когда в голове возникла
Остальной путь Элодсса проделал без приключений, хотя ему и казалось, что стены нарочно пытаются его раздавить и заставляют тяжело дышать. Элодсса шел по коридору, ища знакомую дверь в мастерскую Фрахеля. Дорога оказалась даже длиннее, чем в прошлый раз. Очень часто приходилось останавливаться, чтобы сориентироваться и узнать свое местонахождение, но такова цена прогулки в одиночку. Сам не желал звать карлика, сам не хотел присутствия Мидлы. Когда эльфийка была рядом с ним, Элодсса ощущал злость и вину одновременно. Злость на себя, что поддался на уговоры отца, будто Мидла не пара королевскому сыну. Нельзя, видите ли, преступать древний закон. Он до сих пор любил ее, и она, как подозревал Элодсса, тоже не смогла забыть его.
Наконец он оказался возле мастерской Фрахеля и без стука толкнул дверь.
Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить ситуацию. Карлик лежал на полу мертвее мертвого. Над ключом, над его ключом, застыл человек, распевая песню на огрском языке, а ключ отвечал ядовитым багрянцем, пульсируя, как живое сердце, в такт словам.
Человек бросил на застывшего эльфа всего один взгляд и коротко бросил:
— Убить!
Пять орков, стоявших рядом с человеком, ринулись на эльфа, обнажив ятаганы. С’каш с тихим шелестом покинул ножны, второй рукой Элодсса сорвал с пояса кинжал и метнул его в человека рукоятью вперед. Оружие несколько раз кувыркнулось во время полета и вошло тому глубоко в грудь. Человек схватился за рукоять эльфийского кинжала и упал. Багрянец, разливающийся над ключом, моргнул в последний раз и исчез. Но забрать ключ уже не было возможности — первый орк заносил ятаган для удара. С’каш и ятаган столкнулись, разошлись и вновь столкнулись. Орк отпрыгнул назад, дожидаясь, пока подойдут его соплеменники:
— Тебе конец, выродок!
Элодсса ничего не сказал. Конечно, пятеро против одного — это очень много, но эльфа спасало то, что он стоял в дверях и напасть на него одновременно могли только двое.
— Пригнись! — раздался за спиной резкий голос.
Элодсса быстро пригнулся, и появившийся над его плечом лук выстрелил. Стрела глубоко вошла орку в глаз, заставив того схватиться за нее, исполнить ногами предсмертный танец и рухнуть на пол.
Сердитым шмелем прожужжала следующая стрела и, возбужденно дрожа, впилась в шею второго орка, с жадностью извергая из него кровь.
Третью стрелу Мидла пустила прямо в лицо подбежавшего врага.
Стрелы на таком расстоянии были уже неэффективны, и Элодсса вступил в бой, давая время эльфийке убрать лук и обнажить клинки.
Избежав удара справа, Элодсса поднял с’каш над головой, поставив оружие плашмя, чтобы
Элодсса уже поворачивался на помощь Мидле, но она и сама справилась с последним орком. Два изогнутых клинка так и остались в теле мертвого врага. Мидла привалилась к стене и, шипя от боли, перевязывала распоротую ятаганом ногу.
— Ты в порядке?
— Нет, тысяча демонов! С какой дури тебя потянуло сюда одного? А если бы я не успела?
— Пришлось бы справляться своими силами.
— Своими силами, — буркнула Мидла, затягивая последний узел. — Этот волчий выкормыш все же достал меня!
— Идти сможешь?
— Не думаю, что я смогу ходить в ближайший месяц.
— Надо убираться отсюда, неизвестно, сколько орков проникло в шахты.
— Это те, кто вырезал охрану дальних ворот?
— Скорее всего. Я понесу тебя.
Мидла только кивнула:
— Вытащи из трупа клинки — они мне слишком дороги.
— Хорошо. — Элодсса выдернул из мертвого орка оружие Мидлы, передал клинки ей и направился к трупу человека, намереваясь вытащить из его груди свой кинжал.
Человек оказался счастливчиком. Шаман до сих пор был еще жив, хотя на губах у него проступила кровавая пена, хлопьями стекающая на подбородок и бороду.
— Ты… — Человек попытался задержать взгляд на Элодссе, склонившемся над ним. — Хозяин все равно завладеет ключом.
— Вот уж не знаю, кто твой хозяин, но эльфы просто так не расстаются со своей собственностью.
Элодсса уперся правым коленом в грудь умирающего, вытащил кинжал и перерезал шаману горло, наблюдая, как стекленеют карие глаза. Затем он взял со стола ключ, немного подумал и сгреб в лежащую на полу сумку все слезы дракона, вполне трезво рассуждая, что мертвецам они уже без надобности, а гномы с карликами как-нибудь обойдутся.
— Мертв? — спросила Мидла, когда он подошел к ней и взял эльфийку на руки.
— Да, он колдовал, когда я пришел. Что-то с ключом делал.
— Это не наше дело, пусть шаманы разбираются. Он служил оркам?
— Скорее, наоборот, — пропыхтел Элодсса, вынося Мидлу в коридор. — Это они служили ему.
— Как такое вообще возможно? Орки никогда не служили низшей расе.
— А эти служат. Кстати, ты заметила, что у них не было нашивок клана?
— Да. Все это очень странно.
— Вот и я о том же.
— Что ты намерен теперь делать?
— Сообщить обо всем гномам или карликам и убраться из-под земли.
— А потом?
— Потом? — Элодсса на миг задумался. — Потом собираюсь отдать ключ отцу и изменить парочку старых законов, не считаясь с мнением главы дома.
— Это каких? — удивилась Мидла.
— Тех, что запрещают быть вместе сыну королевской династии и разведчице. Ты не возражаешь?
Мидла только улыбнулась, давая понять Элодссе, что с ее стороны никаких возражений не будет.