Крафт

Панкратов Георгий

– Я уже много лет хочу в дыру. Я буду счастлив. Ты вообще не слышишь меня, – сокрушённо ответил Кирилл.

– Ничего. Главное, чтобы ты меня слышал. Подумай до вечера и напиши. А сейчас – извини, дела.

Вечером Кирилл напился виски.

Вечеринки, тусовки, селебрити – где в этом я? Нет, это здорово, но. Мне сорок лет. Что от меня осталось? Что-то моё настоящее? Я раздал себя всем, растворился в них, отказывался от себя с каждой новой работой, с каждым новым проектом, с каждым новым годом жизни. И вот куда я пришёл теперь. Я даже не знаю, а был ли когда-то такой я, который не состоял из чужих желаний, чужих задач, из всего чужого? Я же пронизан чужим, каждая моя клетка стала

чужой. Я хочу ощутить себя, понять, кто я. Я хочу хоть немного пожить собой. Нет, сейчас точно не время окунаться в другую жизнь, какой бы красивой она ни казалась. Я боюсь забыть. Знаешь, я боюсь забыть, что я вообще могу быть, я боюсь забыть об этом навсегда. Я боюсь этого больше, чем совершить неправильный выбор.

Кирилл занёс палец над клавиатурой, но осёкся и застыл перед экраном. Снова налил виски. Выпил залпом, скривился. Нет, такое отправлять нельзя. Конечно, ещё чуть-чуть – и было бы неловко, стыдно, противно. Виски разливался по организму, согревая приятным теплом, и стало так хорошо, кристально ослепительно ясно.

Кирилл прильнул к монитору и быстро набрал:

Я принял решение отказаться.

Прошло секунд пять, и на экране появился ответ:

Ок.

Кирилл громко расхохотался:

– Двадцать лет уже, сука, ок. Стараешься быть человеком, сохранить хоть какие-нибудь эмоции, хоть что-то, что отличало бы тебя от робота, а вокруг одно ок. Ок-поколение, ок-эпоха, ок, блять, головного мозга.

Он вспомнил, что никогда не отвечал подчинённым ок. Находил ведь другие слова – и получалось, и это было не сложно. Да и подчинённых считал коллегами – не друзьями, конечно, но личностями. Или людьми с задатками – или остатками – личности. А если хотя бы немного видишь в человеке личность, ему никогда не ответишь ок. Зато собственные боссы и руководители других отделов заваливали этими оками с утра до ночи. И от этих оков так захотелось скорее уехать, что всё тело свело, заныло: интересно, а кто говорит ок в Голландии? Матрос, пришвартовывая катер к берегу? Продавец в магазине возле причала? Сантехник, меняющий трубы? Ласковый кот у подъезда, получая свою сосиску? Кто будет там говорить ок? Никто. Никогда. Не будет.

– Я сделал всё правильно, – с удовлетворением произнёс Кирилл, отправляя чат с Вадимом в чёрный список.

Неделю спустя он вспоминал об этой встрече как о чём-то пустом и незначительном, о чём-то из прошлой жизни, которая его больше не интересовала. Он ехал в старой машине по Северной стороне Севастополя и вполуха слушал местного таксиста. Воздух продувал салон насквозь, врываясь мощными потоками во все открытые окна – Кириллу казалось, что они прочищают мозг, соскабливают изнутри, со стенок черепа, накипи и налёты прошлого. Он ехал в новую квартиру, в новую жизнь, в новую реальность. И был счастлив.

– Район вообще хороший, хоть и отдалённый, – таксист вовсю перекрикивал ветер, и порой это получалось. – Зато спокойный. Красивый. Вы сделали хороший выбор. Вот видите – Свято-Никольская церковь, уникальное сооружение: православный храм в форме египетской пирамиды. Архитектор говорил, что хочет запечатлеть вечность! А, каково? Один крест там шестнадцать тонн весит!

Пассажир кивал и улыбался.

– Сейчас повернём на Голландию. Пивной хороший есть там, что ещё. Да, а вы знаете, что в институте самый настоящий атомный реактор? Ещё при советах поставили, пятьдесят с лишним лет прослужил. На нём обучали студентов. При старой власти вовсю работал, а потом законсервировали. Как в Чернобыле, – водитель хохотнул, и Кирилл, глянув в зеркало, заметил бесовской огонёк в его глазах. – В общем, место уникальное. При Екатерине тут вся знать гуляла, вся богема. И немудрено – такая красота!

Когда

такси повернуло вправо, Кирилл вдруг захотел зевнуть. Он прикрыл рот ладонью, таксист продолжал говорить, но его отчего-то вдруг стало плохо слышно. Рот снова открывался сам собой, глаза начали слипаться, и Кирилл попытался взбодрить себя: ещё пять минут – и приедем. Он помотал головой, потянулся – и тотчас провалился в сон.

г. Севастополь, улица Курчатова, 12

Вечер. Квартира на четвёртом этаже.

На столе возле распахнутого окна стояли бокалы, бутылка «Массандры», тарелка с сыром. С моря приятно дул ветер, над бухтой в темнеющем небе висел белый диск луны. Кир любовался девушкой, сидевшей напротив – она смотрела на него взволнованно, с интересом и лёгким восторгом, совсем как в их первую встречу на набережной. Кир прогуливался там каждый вечер, сколько помнил себя.

– Конечно, жаль, что мы даже не можем посидеть в кафе, – сказал он. – С тобой мне очень хотелось бы. Играла бы музыка…

– Знаешь что? – прервала девушка, поднимая бокал. – А пусть это будет тост. Чтоб восстановили ту кафешку на дороге. С парусами. Ты ведь всегда своего добиваешься. Получится и здесь.

– Проще денег накопить и самим её выкупить, и тогда уже сделать всё, что захотим.

– Или так, – согласилась она. – Но даже если там всё будет идеально, то всё равно здесь лучше. Честно. Там не будет такого прекрасного вида. Такого вообще нигде нет, даже на той стороне.

– Теперь это и твой вид, Светлана. Сегодня впервые увидишь отсюда салют.

– Скоро мы будем видеть здесь катера, – улыбнулась девушка. – Они ведь почти решили. Это наше огромное достижение. Твоё.

– Дожмём их, – кивнул Кир. – Но сегодня давай выпьем за другое. За наш праздник! Полгода назад мы встретились, и я до сих пор считаю это лучшим, что случилось в моей жизни.

– Ты так говоришь, как будто мы отмечаем день свадьбы!

– Здесь даже нет загса, – смущённо ответил Кир. – Где мы распишемся?

– Главное то, что мы вместе, что я решила быть с тобой, – девушка взяла его за руку, внимательно посмотрела в глаза. – Я помню, что ты не можешь уехать. Обещаю тебе: это никогда не помешает нам быть вместе.

Кир широко улыбнулся.

– Пьём! – провозгласил он.

Светлана долго смотрела в окно, как окрашивается в чёрный небо, как зажигаются яркие звёзды, складываясь в созвездия. Ночь в Севастополе всегда наступала быстро. Кир заметил, что девушка стала серьёзной, задумчивой.

– Расскажи мне, – сказала она тихо, не поворачивая взгляд. – Я знаю, ты не любишь говорить об этом, отмалчиваешься всегда. Но мне ты можешь верить, я пойму всё, что ты скажешь. И приму это.

Кир разлил вино по бокалам, протянул Светлане.

– Давай, – произнёс он тихо. Девушка отпила глоток и поставила на подоконник, Кир медленно выпил до дна. – Это сложные вещи для наших, – начал он. – Все знают, что есть такой человек, который не может уехать. Невыездной. Живёт на ограниченном пространстве практически всю свою жизнь. Все журналисты – и городские, и столичные – ездили ко мне сюда, ходили со мной по набережной, ахали, охали: как же так? Помню один заголовок: «Гений места». Какой я гений? Разве я сам заключил себя на крохотной части планеты? Никто из них не хотел вникнуть. Или это была отсылка к чему-то, сейчас же для тех, кто пишет – самое главное ссылки, отсылки. А сколько было статей под заголовками в духе «Летучий голландец»? На всю жизнь туалетной бумаги хватило бы. Я вначале охотно рассказывал, но потом, знаешь, надоело. Да и с их стороны интерес потух. Сегодня я часть ландшафта, простой человек с непростой особенностью, но как о сенсации обо мне не скажешь. Всё это утихло – и слава богу. Я рад, что могу жить обычной жизнью.