Шрифт:
Глава первая,
в которой мальчик Василий летит в другой город
Василий верил, что все будет хорошо.
Верил до последнего, даже когда папа перестал жить дома и им с мамой пришлось продать квартиру в Москве. Сомнения появились, когда однажды он принес двойку за поведение (отлупил задиристого Кобылянского – делов-то!), а мама назвала его Васенькой.
Он терпеть не мог вот это
А окончательно он перестал верить в хорошее, когда они с мамой отправились в аэропорт, чтобы сесть в самолет и улететь в далекий-далекий город на краю России. Василий был уверен, что папа ждет их. Он где-то там, в толпе у выхода, просто издали не видно. Стоит с большим букетом для мамы и вертолетом, сверкающим в красочной упаковке, для него. Но у ворот стало ясно, что папы среди этих людей нет.
Мама потащила его в здание, сказала, что времени мало. Но Василий вывернулся и попросил еще немножечко подождать. Папа не может их бросить! Ведь они с мамой улетают далеко-далеко и вернутся очень нескоро. Почему его нет? Опаздывает? Или он на что-то обиделся? Например, что сын у него не отличник, не спортсмен – зачем такого провожать?
Мама уговаривала и ругалась, а потом замолчала. В глазах ее заблестели слезы. Василий взял ее за руку и повел к стеклянной двери – вот тогда он и понял: хорошо было раньше, а теперь будет только плохо.
Когда папа ушел, мама перестала улыбаться, а раньше она много смеялась, и Василий так любил ее добрую, ласковую улыбку. Ни у кого не было таких веселых, светлых, смеющихся глаз, как у его мамы. Сам Василий расставания не видел. Просто однажды папы дома не стало. Видимо, мама грустила так сильно еще и потому, что ее уволили с работы и пришлось искать новую. Нашла, да только не в Москве. Поэтому они и улетели.
«Не грусти, Василёк, – говорила ему мама. – Все наладится, сынок!» Василию хотелось, чтобы так оно и вышло, но по маминым мокрым глазам было видно, что она и сама не очень-то верит в то, что говорит.
Много вещей мама взять не позволила. Один чемодан забила своими платьями, другой – одеждой Василия. Компьютер, игровую приставку, гоночную трассу с машинками, железную дорогу с поездом, очень похожим на настоящий, – все пришлось оставить. Хорошо хоть рыжего кота Ваську с собой взяли. Кот был старый, старше Василия. Мама говорила, что Ваську она взяла котенком, еще когда не познакомилась с папой.
Сидя рядом с мамой в самолете, Василий задумался, как там его тезка-кот. Сидит небось в сумке-переноске и скучает. Или спит. Васька всегда был не дурак поспать, а постарев, дрых почти все время.
Василий вспомнил, как, будучи маленьким, спросил у мамы:
– Значит, вы назвали меня в честь кота?
– Нет, что ты, дурашка! – засмеялась тогда мама. – Тебя назвали в честь Василия Михайловича, твоего прадедушки. Он был Героем Советского Союза, представляешь? Твой прадед
– Так я же тоже Василий Михайлович! – обрадовался Василий. – Папу ведь зовут Михаилом!
– Правильно, – ответила мама. – А кота я назвала Васькой-Васильком за его васильковые глаза. Смотри, какие они у него!
Васька будто понял – взобрался к нему на колени, замурчал, словно у него включился моторчик, и уставился в лицо своими голубыми глазами. Василий погладил его и засмеялся:
– Ясно. Чтобы не путать нас с Васькой, называйте меня Василием, как прадедушку. А Васька будет Васькой!
– А Васильком тебя можно называть? – улыбнулась мама, сделала страшное лицо и с хохотом бросилась его щекотать: – Ух как я сейчас тебя укушу за ухо, Василёк!
В салоне добрая стюардесса в красивом костюме попросила пристегнуться, и вскоре самолет дернулся и начал разгоняться. Василий ткнулся лбом в иллюминатор. Он все надеялся увидеть бегущего за самолетом папу, как в том кино про крутого полицейского. Но папы все не было, и Василий никак не мог понять почему.
Ведь они так хорошо жили, им было весело. А теперь грустно. Как же Василий соскучился по их с мамой играм! Вспомнилось, с каким удовольствием в этих забавах участвовал папа, отчего стало совсем печально, и Василий отвернулся от иллюминатора. Папа так и не появился, самолет громко загудел, и Василий окончательно сник. Он подтянул ноги на сиденье и не заметил, как уснул.
А когда проснулся, оказалось, что самолет уже прилетел. Они с мамой забрали сумку-переноску с котом, вышли из самолета и направились к приземистому зданию аэропорта.
Мама вдруг остановилась, отпустила руку Василия, закрыла глаза, раскинула руки и глубоко вдохнула. На ее губах заиграла легкая улыбка.
– Чувствуешь, Василёк, как степь цветет?
Мама улыбнулась. Теплый ветерок разметал ее волосы и будто разгладил морщинки, которые появились, после того как папа ушел. Василий и сам невольно улыбнулся. Раз мама здесь повеселела, значит, не зря переехали!
В аэропорту их встретила маленькая и круглая тетя Оля, мамина старая знакомая. Тетя Оля долго обнималась с мамой, потом целовала и прижимала к себе Василия и испачкала ему щеки красной помадой. Но это ладно, она еще все время приговаривала «бедный мальчик» и гладила Василия по голове, от чего делалось обидно, как будто он совсем маленький. А он, между прочим, с тетей Олей почти одного роста.
Потом они забрали свои чемоданы и покатили их на стоянку, где ждал муж тети Оли. Крепкий мужчина сначала забрал вещи и загрузил их в багажник. Потом поприветствовал маму, очень серьезно пожал руку Василию и сказал:
– Здоров, Васёк! А меня зовут дядя Гена.
Пришлось его поправить:
– Я Василий. А Васёк – вон он, в сумке сидит.
– Мяу, – представился Васька.
– Очень приятно, – сказал дядя Гена.
В машине Василий сначала заскучал. Мама болтала с тетей Олей, дядя Гена молчал, кот по привычке уснул. Но скучно было недолго. Дядя Гена открыл окна, Василий высунулся наружу и восхищенно смотрел на степь, такую просторную, что было видно горизонт – место, где небо и земля соединяются, образуя линию. А еще лицо трепал теплый встречный ветер, такой сильный, что щеки надувались, как паруса, и Василий делался бригантиной.