Крах атамана
Шрифт:
У стены на обшарпанном стуле, зябко кутаясь в платок, сидела смуглая женщина средних лет. Опухшие от слез глаза невидяще скользнули по вошедшим.
– Кто такие? – настороженно спросил парень с портфелем, вытягивая из него револьвер.
Бойцов и Платов представились. Важно сообщил о себе и парень: Козлов, агент железнодорожного угрозыска. Иван Иванович попросил его поделиться выясненными обстоятельствами случившегося, поподробнее рассказать, что и как произошло. Но агент из «железки» повел себя неожиданно.
– Разберемся
И, закончив складывать бумаги, хозяин портфеля важно прошествовал за порог. Иван Иванович едва успел притормозить за рукав рванувшегося следом Платова. Покачал отрицательно головой, присел к столу, молча посмотрел на безучастную женщину. Кивком головы усадил на лавку у порога Платова. Через несколько минут негромко кашлянул.
– Давайте знакомиться, хозяйка. Из милиции мы, по розыску. Фамилия моя Бойцов, зовут Иван Иванович, а это мой товарищ – Николай Платов.
После Козлова разговорить Лосицкую было трудно. Но Иван Иванович был терпелив. Как не понять горе, обрушившееся на семью: погиб муж, отец, кормилец…
Скорее всего, видя и ощущая это неподдельное сочувствие чужих людей, Сабина Ильинична Лосицкая, беззвучно плача сухими глазами, рассказала то, что чрезвычайно насторожило Бойцова.
…За день до трагедии, 5 марта, в квартиру Лосицких постучали трое. Дело было уже около десяти вечера. Открывай, дескать, из Госполитохраны мы с обыском насчет незаконного хранения оружия. У Лосицкого оружия сроду не водилось, о чем он через двери и заявил, а впустить отказался.
Первым настораживающим обстоятельством было уже то, что «господа из ГПО» в ответ на такой категорический отказ ничего не предприняли, а подались прочь. Бойцову хорошо была известна настырность истинных госполитохрановцев в подобных ситуациях. Те – не отступали, а добивались своего в любом случае.
Второй штришок – не менее настораживающий. От квартиры путевого обходчика незнакомцы подались к соседу – Кондратию Жулевичу. А немного погодя Жулевич постучал к Лосицким. Так и так, мол, сосед, требуют тебя в качестве понятого ко мне, будут обыск делать.
«Что-то новенькое, – подумалось Бойцову, – подозреваемый сам для себя понятых собирает…»
Настораживали и впечатления, которыми по возвращении от Жулевичей поделился с женой Василий Лосицкий.
Обыск-де не обыск, а одна проформа. Показали эти типы какую-то бумажку, мол, ордер. Порыскали для отвода глаз по углам, а потом… сели чай пить с хозяином! На чай и четвертый с улицы ввалился. И все с Жулевичем – запросто. Никакой протокол не писали, сказали Лосицкому, что его подпись не требуется. С тем и отпустили.
– А сами, Вася подметил, на власть-то и не похожи, – передала впечатления мужа Сабина Ильинична. – Говорил, грязные, мол, прямо задрипанные какие-то,
Лосицкая рассказала Бойцову, что между ними и соседями давно пробежала черная кошка. Кондратий Жулевич отличался вороватостью, стремился завсегда прибрать чужое, постоянно выглядывал, что где плохо лежит. А однажды увел с пастбища чью-то корову. Ребятишки же Лосицких видели это да и растрезвонили на всю округу. С тех пор вражда межсоседская Жулевичами и закручена.
Рассказ хозяйки о причине их неуживчивости с соседями высветил для Бойцова еще одну нестыковочку. Как же так, не здоровались, не разговаривали, а вчера, со слов Лосицкой, соседка Евдокия Жулевич – Лосицкая показала ее в окне – здоровенная бабища лет сорока пяти, с бегающими лисьими глазками, прошмыгнула мимо крыльца, кося взгляд на милицейских лошадей, – так вот, она, Евдоха, вчера сама вызвалась заявление в милицию написать. Откуда такое участие?
Еще больше вопросов вызывали непосредственные обстоятельства налета, грабежа и убийства путевого обходчика.
…В ДВЕРЬ забухали неожиданно и требовательно. Как раз, когда хозяйка на кухне с ужином возилась. Кинулась, испуганная, в комнату:
– Вася, стучат там! Не дай бог, вчерашние!.. – руки, как в молитве, к груди прижала.
Встревоженный Лосицкий шагнул через кухню в сени.
– Кто там?
– Открывайте, гражданин Лосицкий! – голос молодой, нахальный.
– Кто вы? – повторил упрямо хозяин.
– Контора «Господи, помилуй», вот кто! Открывай, мать твою! Шевелись! – заорал голос погрубее, прокуренный.
– Гражданин Лосицкий! Не чините препятствия властям! – снова послышался насмешливый молодой голос.
– Васенька… не надо! Боюсь я! Не открывай!.. – тихо прошептала Лосицкая, еще крепче прижимаясь к мужу, заплакала.
– Да погоди ты, чего реветь начала! Иди к детям, иди…
С улицы снова заорали, бухнув в дверь:
– Открывай, едрена вошь! Проверяем насчет оружия… Как давече соседа твово. Сам же там был, чего раскочевряжился! Али прячешь ствол? – ехидно осведомились через дверь.
– Нету у меня никаких стволов, – твердо ответил Лосицкий.
– А раз нету, так и тем более открывай. Чего ж тады, мужик, таисся? Чево скрывашь? Не-ет, проверка не помешает! – нетерпеливо, уже явно злясь, выкрикнул молодой.
– Не открывай, Васенька! – в слезах прошептала Сабина Ильинична.
– Ну что ты, Сабиночка, – с деланой бодростью шепнул в ответ муж. – Нам бояться нечего.
Он с шумом выдохнул воздух, решительно шагнул вперед и откинул кованый крюк дверного запора. Снаружи энергично поджали, и в сени ввалилась вчерашняя троица, гонявшая чаи у соседа Жулевича.