Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане

Сотавов Надырпаша Алыпкачевич

В многовековой истории народов Дагестана освободительная борьба против иноземных завоевателей занимает особое место как по содержанию протекавших в то время процессов, так и по их результативности, оказавших решающее влияние на развитие важнейших событий не только на Кавказе, но и далеко за его пределам в обширном евразийском пространстве. Сказанное подтверждается анализом многочисленных материалов, использованных источников и литературы, позволяющих сделать следующие выводы:

Дагестан, расположенный между Европой и Азией, Черным морем и Каспием, на главных коммуникациях, ведущих в Закавказье, на Ближний и Средний Восток, издавна привлекал внимание разных стран и народов, особенно правителей

соседних держав – шахского Ирана, султанской Турции и царской России. Главное внимание при этом они уделяли Дербентскому проходу, как «Главному Кавкзскому коридору», связывавшему Юго-Восточную Европу с Передней (и через Каспий) и Средней Азией.

По существу «Каспийский путь» выступал для них в роли постоянного «яблока раздора», овладение которым могло обеспечить гегемонию на Кавказе, расширить их владения в различных направлениях. Ирано-турецкие войны, шедшие с начала XVI в., завершились Касре-Ширинским договором 1639 г., по которому Дагестан, Азербайджан, Восточная Армения и Восточная Грузия попали под власть сефевидского Ирана, а Западная Грузия и Западная Армения отошли к Османской империи. С тех пор до свержения власти Сефевидов в 1722 г. в Плоскостном Дагестане установилось владычество иранских шахов, сочетавшее экономический и социальный гнет завоевателей с религиозным гонением шиитов против суннитов.

Успехи России в Кавказском направлении оказались скромнее, ограничившись овладением Астраханью в 1556 г.

Новая фаза активности кавказской политики России и Турции наступила в связи с мощными антииранскими восстаниями 1707–1721 гг. в Дагестане и Ширване, приведшими к свержению иранского владычества, ускорившими Каспийский поход Петра I и вмешательство Англии и Франции в кавказские дела с антироссийских позиций «восточного барьера». Значение Дагестана и прикаспийских областей в политике противоборствующих сторон еще более возросло, став объектом пристального внимания со стороны Петербурга и Стамбула, стремившихся захватить инициативу и овладеть этими важными в их стратегических и экономических замыслах территориями.

Обстановка на Кавказе благоприятствовала реализации экспансионистских замыслов османских и российских правителей. По мере усиления антииранских восстаний и ослабления власти Сефевидской династии большинство кавказских владетелей, в том числе и дагестанских правителей, стали отходить от Ирана и пошли на сближение с Россией. В то же время другая их часть заняла колеблющуюся позицию, добиваясь поддержки сначала со стороны Петербурга, а затем Стамбула. Учитывая этот важнейший внешнеполитический фактор, противоборствовавшие стороны стали выступать в роли их покровителей: российский кабинет – христианских народов Закавказья, султанское правительство – суннитов Дагестана.

Эта коллизия в кавказской политике соперничавших держав стала проявляться более активно после подписания Петербургского договора 1723 г. и Константинопольского трактата 1724 г., оказавших определенное влияние на выбор внешнеполитической ориентации местными владетелями и старшинами. Подтверждение тому – деятельность правительств и дипломатических ведомств Стамбула и Петербурга в период разграничения на Кавказе, стремительного восхождения Надир-шаха к власти, накануне и во время его первых нашествий на Ширван и Дагестан.

Однако, маскируя истинные цели своих правительств, представители российской и османской администрации были вынуждены проводить более умеренную политику, стремясь заручиться поддержкой определенных политических сил и местных феодальных правителей. Под прикрытием политики покровительства им удавалось найти опору среди части кавказских и дагестанских правителей, а также торгово-ремесленных кругов, заинтересованных в расширении торговли и обмена с Россией

и Османской империей. Эти круги надеялись, что переход под власть Порты или российского правительства принесет им больше выгоды, чем деспотический режим иранских шахов, который они испытали в предшествующий период.

Вместе с тем уже в это время правящие круги упомянутых стран не раз демонстрировали захватническую сущность своей политики, хотя она и прикрывалась благими намерениями. Российское правительство, как и Порта, неоднократно отклоняло обращения о подданстве местных владетелей, чтобы сохранить предлог для проведения экспансионистской политики. После смерти Петра I петербургский кабинет организовал ряд карательных экспедиций против строптивых горских владетелей, в частности шамхала Адиль-Гирея, завершившихся лишением их владений, титулов и политических прав. Такая же политика османскими и российскими властями проводилась в отношении старшин союза Кюре и жителей других территорий, не желавших подпасть под иноземное владычество.

В то же время в годы российско-османского разграничения и нашествий крымских правителей на Дагестан представители обеих сторон под видом «покровительства» и «помощи» активно склоняли на свою сторону местных владетелей и старшин, сочетая приемы политики «ласкания» и применения силы, когда это диктовалось их интересами. С этой же целью проводилось переселение жителей из одной зоны оккупации в другую, чтобы создать опору в лице компактно расположенного единоверного населения.

Двойственность, непоследовательность, противоречивость османской и российской политики на Кавказе ослабляли их позиции, создавая разнобой во внешнеполитической ориентации владетелей и старшин, толкая одних в объятия Петербурга, других – в сторону Стамбула, третьих – на сближение с вновь восходящей звездой на иранском небосклоне – Надир-Кули-ханом, активно добиваясь перевеса сил на Востоке в пользу Ирана и территориальных уступок со стороны России и Османской империи.

Ввиду указанных причин территориальные приобретения османских и российских правителей на Кавказе оказались непрочными. С начала 30-х гг. военно-политическая обстановка на Кавказе сложилась в пользу Ирана. По Рештскому договору 1732 г. петербургский кабинет обязался вернуть Надиру прикаспийские территории вплоть до места слияния Аракса и Куры. Попытки Порты противодействовать аналогичным требованиям со стороны Надира потерпели провал. В кровопролитных боях 1731–1733 гг. турецкие войска были разгромлены. По Багдадскому договору 1733 г. Порта обязалась очистить оккупированные иранские провинции, в том числе часть территорий Дагестана и Ширвана, считавшихся под властью Сурхай-хана Казикумухского.

Багдадский договор был использован Надиром как прецедент для предъявления новых требований к Петербургу о возвращении оставшихся под его властью бывших иранских владений на Кавказе. Однако ни одна из сторон, подписавших упомянутые договоры с Ираном, не собиралась выполнять их до конца. Под прикрытием дипломатических переговоров Петербург и Стамбул старались найти новые возможности для сохранения в этом регионе своего влияния и ослабления позиций другой стороны.

Конкретным выражением новой конфликтной ситуации в регионе стали походы крымских ханов через Северный Кавказ и Дагестан в Закавказье в 1733 и 1735 гг. и нашествия Надир Кули-хана на Ширван и Дагестан в 1734 и 1735 гг. С тех пор территория Дагестана превратилась в арену острой борьбы между Россией и Османской империй, с одной стороны, и между Ираном и Турцией – с другой. Не улучшил, а, наоборот, ухудшил положение и Гянджинский договор 1735 г., вынудивший Петербург вывести свои войска за реку Сулак. Так были устранены серьезные препятствии, стоявшие на пути иранской агрессии на Дагестан.