Крах лицедея

Абдуллаев Чингиз Акифович

– Ладно, – грубовато согласился Рибейро, – так и быть. Завтра утром я встречусь с вами. Вы удовлетворены?

Она кивнула в знак согласия. Негодуя на себя за эту уступку и нервничая еще больше от сознания собственного бессилия, Рибейро подошел к Антонио.

– Сеньор Виллари, – строго обратился он к лежавшему на кровати Антонио, – вы можете объяснить, каким образом труп сеньоры Ремедиос Очоа попал к вам в номер?

Антонио замычал в подушку, но ничего вразумительного не ответил.

– Его сейчас лучше не трогать, – попросила

Петкова.

Комиссар оглянулся на нее и снова посмотрел на Антонио. Рибейро воспитывался в строгих католических традициях. Он родился еще при Франко, когда патриархальная Андалусия была бедной, заброшенной областью на краю Европы. Поэтому он не понимал и не любил новых веяний. И такой человек, как Антонио Виллари, не мог вызывать у него сочувствия.

– Извольте встать и отвечать на мои вопросы, сеньор Виллари, – спокойно предложил комиссар. – Надеюсь, вы понимаете, что я должен выслушать ваши объяснения по поводу обнаружения тела сеньоры Очоа в вашем шкафу. Желательно вразумительные объяснения.

– Я ничего не знаю, – простонал Антонио.

– И тем не менее поднимите голову, – продолжал комиссар.

Антонио поднял голову и посмотрел в сторону комиссара. Увидев труп, он застонал и снова спрятал лицо в подушку.

– Я ничего не видел, – скулил он.

– Ему нужен врач, – сказала Петкова, – сейчас его нельзя допрашивать.

– Прежде чем я пущу сюда врача, мне нужно выяснить, что здесь произошло, – твердо заявил комиссар, – как и почему в этом номере оказался труп сеньоры Ремедиос Очоа. И не забывайте, что из ее номера пропало колье, стоимость которого превышает годовую зарплату всех служащих этого отеля. Сеньор Виллари, вы можете мне ответить? Как сюда попал труп?

Антонио продолжал мычать.

– Мы ждем ответа, – крикнул ему Бернардо. – Это ты ее убил? Скажи, да или нет?

– Да, – крикнул Антонио, – да! Это я ее убил. Я мечтал о ее смерти, мечтал о том, как задушу ее. Она пыталась отнять у меня Пабло. Пыталась встать между нами. Это я ее задушил. Она пришла ко мне в номер, и я ее задушил. А потом спрятал в шкафу. Это я убил сеньору Ремедиос Очоа, – он истерически хохотал и бил себя в грудь.

– Врача, – процедил сквозь зубы комиссар Рибейро, – ему действительно нужен врач, – признал он.

Словно услышав его слова, кто-то позвонил в дверь. В номер вошел врач.

– Помогите ему, – сказал комиссар, указывая на Антонио, и вышел из номера. В коридоре его сразу же со всех сторон обступили журналисты.

– Вы можете сказать, что случилось? – крикнул один из них.

– Почему так нервничал сеньор Карраско? – спросил второй.

– Что происходит в этом отеле? – уточнял третий.

Комиссар поднял руку и дождался, пока шум несколько стихнет. Он всегда недолюбливал журналистов и не доверял им, но он твердо знал, что обязан с ними работать и терпеть их назойливое внимание.

– Мы проводим специальное расследование после убийства сеньора Исаака Рочберга, – громко сказал он, –

к сожалению, у некоторых гостей отеля иногда не выдерживают нервы, что бывает в подобных ситуациях. Вот и сейчас мы вынуждены были пригласить врача для сеньора Антонио Виллари. Он видел, как нервничает его друг – всемирно известный ювелир Пабло Карраско, и это сказалось на его собственном самочувствии. Мы надеемся на выдержку всех проживающих в отеле гостей и на их понимание. Спасибо, сеньоры, мне вам больше нечего сказать.

Он развел руками. Затем подозвал своего помощника.

– Позвони и вызови сюда бригаду экспертов, – тихо приказал он. – У нас еще одно убийство. Нужно сообщить прокурору.

Помощник изумленно взглянул на комиссара.

– В номере Антонио Виллари, – пояснил комиссар. Настроение у него было не просто плохое. Отвратительное. Второе подряд убийство в престижном отеле, который открывал сам король, – это слишком! Понятно, что теперь и дальнейшее существование отеля, и его собственная карьера – под очень большим сомнением.

Рибейро вернулся в номер. Врач делал Антонио укол, который должен был его успокоить.

Дронго заметил взгляд Петковой и подошел к ней.

– Что ты об этом думаешь? – спросила она.

– Второе убийство подряд, – покачал он головой, – это достаточно серьезно.

– Нет, я не об этом. Что ты думаешь о признании Антонио? Ты веришь, что он мог убить сеньору Ремедиос?

– Он истерик, – напомнил Дронго, – а у истериков бывают непредсказуемые поступки. И неожиданные срывы. Он может сам не помнить, что сделал. Трудно с определенностью сказать – задушил он сеньору Ремедиос или нет, но уверяю тебя, попытка спрятать труп в шкафу могла быть предпринята только абсолютно больным человеком.

Она удивленно взглянула на него.

– Так ты думаешь, что это он спрятал труп в своем шкафу?

– Пока у меня нет фактов, доказывающих обратное, я вынужден допускать и эту версию. Только психически больной человек не способен понять, что спрятанный в шкафу труп найдут при первой же уборке. Уже сегодня вечером тело несчастной сеньоры Ремедиос было бы обнаружено. А вот если его спрятал здравомыслящий убийца, то возникает вопрос – зачем? Чтобы скрыть факт убийства? Это глупо. Тогда зачем? Чтобы продемонстрировать приступ безумия? Такое возможно. Но почему труп находился именно у Антонио?

– Возможно, убийца знал об истерических срывах Виллари и нарочно подбросил труп в его номер, – предположила Ирина, – тогда понятно, почему он это сделал. Украл колье, а труп перенес сюда, чтобы свалить вину на Антонио Виллари. И заодно замаскировать убийство сеньоры Ремедиос под ревность и месть Антонио, а факт хищения драгоценности попытаться скрыть. Должна признаться, что я начинаю уважать убийцу, который проявил такую выдержку. Вчера он украл бриллианты у Рочберга, сегодня забрал колье у сеньоры Ремедиос. Значит, у него был определенный план. Но меня беспокоит другое.