Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Шрифт:
Глава третья
Заботы московского князя
Всеми делами, связанными с государственной изменой, занимался думный боярин Семен Ртищев, человек особо приближенный к великому московскому князю Ивану Васильевичу. У Семена Ртищева повсюду были глаза и уши, а его дознаватели применяли такие изощренные пытки, что могли заставить говорить кого угодно. Московская знать сторонилась Семена Ртищева, за глаза называя его кровавым княжеским палачом. К тому же боярский род Ртищевых имел не московские корни, а издавна жил в Твери. Предки Семена Ртищева перебрались
Иван Васильевич приблизил к себе Семена Ртищева именно потому, что тот был изгоем среди московских бояр. Не связанный ни родством, ни дружбой с имовитыми московскими вельможами, Семен Ртищев никому не делал уступок и поблажек, если дело касалось измены великому князю. Так было и в случае с боярином Федотом Щербатым, уличенным в том, что он тайно сносился с литовцами, имевшими намерение отравить московского князя руками его же приближенных.
Когда служилые люди Семена Ртищева попытались схватить Федота Щербатого, тот оказал яростное сопротивление и был убит. Сыновья боярина Щербатого успели бежать из Москвы в принадлежащую литовцам Вязьму.
Это случилось в ту же пору, когда младшие братья великого князя разругались с ним, уйдя со своими дружинниками и челядью в Великие Луки.
Иван Васильевич в этой связи имел подозрения, что заговорщики бояре Щербатые действовали в Москве скорее по наущению его мятежных братьев, нежели литовцев. Подкрепить эти подозрения было нечем, так как главный заговорщик был убит, а его сыновья бежали в литовские владения.
– Ищи, боярин, разнюхивай, с кем из моего окружения успел сговориться старик Щербатый, кто еще из ближников моих нож на меня точит! – молвил великий князь Семену Ртищеву, встретившись с ним как обычно после утренней молитвы. – Неспроста сыновья щербатовские так ловко от погони ускользнули. Не иначе, кто-то вовремя предупредил их об опасности. Этот кто-то где-то подле моего трона затаился, как змей подколодный!
– Не сомневайся, государь, – сказал Семен Ртищев, – всех дворовых людишек бояр Щербатых плетью и дыбой испытаю, но верный след отыщу. Всех сообщников Федота Щербатого на чистую воду выведу! Не скрыться злодеям от меня!
– Не скрыться, говоришь, – проворчал великий князь, глянув на боярина Ртищева из-под нахмуренных бровей. – Прежней-то хватки у тебя уже нету, боярин. Татарин Кутеп, главный зачинщик резни, устроенной прямо на торговой площади, тоже сумел сбежать от слуг твоих. Купцы говорят, Кутеп в Орду подался. Знает, собака, что моя рука там его не достанет.
Боярин Ртищев виновато опустил глаза, слов для оправданий у него не было. Что и говорить, прозевал он Кутепа, который натравил крещеных татар на татар-бохмитов, использовав эту кровавую потасовку для сведения счетов со своими недругами из числа знатных татар, поступивших на службу к московскому князю.
Иван Васильевич был долговяз и немного сутул, в минуты гнева он имел привычку размахивать своими длинными сильными руками. Голос у великого князя был грозный, а взгляд пронзительный. В его темных волосах и бороде серебряными нитями поблескивала седина. В эту зиму Ивану Васильевичу исполнилось сорок лет.
Великий
Переходя от окна к окну, сквозь решетчатые стекла которых был виден теремной двор, мощенный камнем, Иван Васильевич наблюдал, как конюхи и возничие меняют колеса на его крытом возке с резными дверцами. Вследствие частых поездок московского князя по городам и весям колеса на его карете быстро приходили в негодность, разбиваясь на плохих дорогах, коими испокон веку «славилась» Русь.
«Может, отправить Семена Савельича куда-нибудь на воеводство, а на его место другого боярина поставить? – промелькнуло в голове у Ивана Васильевича. – Но опять же, кого поставить? Все надежные и смысленые бояре давно при деле, каждый на своем месте. А спесивых тупиц к такой должности лучше не подпускать. Ладно, пусть Семен Савелич и дальше, как ищейка, подле моего трона сидит. Коней на переправе не меняют!»
Дав боярину Ртищеву несколько напутствий и велев поживее вести дознание, Иван Васильевич распрощался с ним до следующего утра с благодушным выражением на лице.
Однако Семен Ртищев слишком хорошо знал своего государя, чтобы не почувствовать его скрытое недовольство, грозящее ему возможной опалой.
Спускаясь вниз по каменным ступеням с верхнего дворцового яруса на нижний и неловко приподнимая длинные полы своего парчового кафтана, боярин Ртищев пребывал в сильнейшем беспокойстве за свое будущее. В случае отставки ему грозила полнейшая нужда, поскольку доходы с его поместья были очень невелики. А ведь у боярина Ртищева имелись две дочери на выданье, которым необходимо собрать богатое приданое, да еще подрастает сынок-недотепа.
При виде боярина Ртищева, сбегающего с дворцового крыльца с мрачным лицом, в надвинутой на самые глаза шапке, двое его стремянных, балагуривших с молодым княжеским стражником, вмиг посерьезнели и бросились к своим лошадям у коновязи. Один из них привычным движением помог своему господину вскочить в седло.
– Едем на Мясницкую! Живо! – рявкнул на своих слуг боярин Ртищев, пришпорив коня.
На Мясницкой улице находилась темница, где содержались злодеи и грабители, а также люди, чем-то не угодившие великому князю.
Выпроводив из своих покоев боярина Ртищева, Иван Васильевич с помощью слуг облачился в длинную однорядку из золотистого алтабаса, не имеющую воротника, с застежкой встык, с откидными рукавами и отверстиями для рук под проймами. Еще до завтрака великому князю нужно было побеседовать с ростовским архиепископом Вассианом, который являлся его духовником.
Вассиан без промедления приехал в Москву, едва узнал о мятеже двух младших братьев великого князя. Архиепископ знал, что прежде, чем применить оружие, Иван Васильевич непременно постарается договориться со своими братьями миром. И посредником на этих переговорах предстоит быть ему, архиепископу Вассиану, известному своим красноречием.