Крах СССР
Шрифт:
Когда в 1988–1991 гг. шел выбор доктрины реформы хозяйства и социальной сферы СССР (и РСФСР), «консервативная» часть экономистов, социологов и криминалистов пыталась отстаивать компромиссный вариант— увеличение разнообразия советской системы и создание новых («рыночных») структур путем «наращивания» их на существующую основу. «Радикальные» реформаторы предлагали осуществить слом практически всех систем советского жизнеустройства, обеспечить политическими средствами необратимость их демонтажа и построить рыночные системы производства и распределения по образцу «западных» (конкретно, англосаксонских). Общественного диалога, парламентских и даже академических дебатов по выбору альтернативных доктрин не было, Верхушкой партийно-государственной номенклатуры было принято политическое
72
Эволюцию доктрины реформы можно проследить по трудам ведущих экономистов, близких к верховной власти времен перестройки, в частности, академика А.Г. Аганбегяна.
А.Д. Сахаров в «Предвыборной платформе» в феврале 1989 г. в первом пункте прямо декларировал как цель этой «платформы» смену всей экономической основы жизнеустройства СССР: «Ликвидация административно-командной системы и замена ее плюралистической с рыночными регуляторами и конкуренцией… Свободный рынок рабочей силы, средств производства, сырья и полуфабрикатов» [164, с. 257].
Речь здесь шла о смене общественного строя, причем радикальной («ликвидация», а не реформирование). В основу нового общества предлагалось положить конкуренцию, а не сотрудничество, т. е. имелся в виду вовсе не «социализм с человеческим лицом», не «конвергенция» и даже не социал-демократия шведского типа, а именно «дикий капитализм» (как пишут либеральные философы, «палеолиберализм»). Свободный рынок рабочей силы! Даже без профсоюзов, коллективных договоров и трудового законодательства. Интеллигенция, которая аплодировала А.Д. Сахарову, получила от него совершенно ясную и четкую программу, так что ее аплодисменты означали одобрение этой программы — утопии дикого капитализма в уже индустриальной России.
Как сказал Г.В. Плеханов, «нет ни одного исторического факта, которому не предшествовало бы, которого не сопровождало бы и за которым не следовало бы известное состояние сознания». Антисоветской революции 1991 г., этому историческому факту всемирного значения, предшествовала интенсивная идеологическая работа, которая и произвела в обществе необходимые изменения сознания. Рассмотрим важные операции в этой военной кампании против советской экономики.
Глава 18
Миф об экономическом кризисе в СССР
Кредо идеологов перестройки в 80-е годы XX в. сводилось к следующему: «Советская система хозяйства улучшению не подлежит. Она должна быть срочно ликвидирована путем слома, поскольку неотвратимо катится к катастрофе, коллапсу».
В таком явном виде эта формула стала высказываться лишь после 1990 г., до этого в нее бы просто не поверили — настолько это не вязалось с тем, что мы видели вокруг себя в 70–80-е годы XX в. Однако под давлением пропаганды все больше людей стали принимать смену типа хозяйства как неизбежность.
Казалось невозможным, чтобы масса образованных Людей °Добрила такую глубокую, катастрофическую реорганизацию всего народного хозяйства страны совсем без всяких аргументов. Однако они были заменены мифами, противоречили логике и здравому смыслу. Элита советских экономистов и их консультантов, которая в конце 80-х годов XX в. разрабатывала доктрину реформ, сдвинулась от рационального к мифологическому сознанию. Очевидно, были и теневые политические и экономические цели, но их невозможно было бы достигнуть без идеологической подготовки общественного сознания, Почему политически активная и образованная часть общества эти мифы приняла — особая большая проблема, которой мы здесь не будем касаться. Она требует еще интенсивных исследований, надежного диагноза этой культурной аномалии пока нет.
Даже академик А.Д. Сахаров, который в среде демократической интеллигенции считался интеллектуальным лидером антисоветских диссидентов, писал в 1987 г.: «Нет никаких шансов, что гонка вооружений может истощить советские материальные и интеллектуальные резервы и СССР политически
Подобные предупреждения, даже от ученых и политиков, советских и западных, игнорировались, идеологическая машина была запущена на полную мощность, и уверенность, что советская экономика с начала 80-х годов XX в. катилась к катастрофе, стала превращаться в непререкаемую догму. В западной социальной философии этому явлению даже был присвоен термин: «ретроспективный детерминизм». Неизбежность, предсказанная задним числом! [73]
73
Американский советолог Стивен Коэн в большой статье анализирует аргументы всех вариантов концепции «смертельного кризиса» советской системы (начиная с НЭПа) и делает вывод: «У нас не осталось больше теоретических или концептуальных оснований утверждать, что советская система была нереформируемой и, значит, как стало принято говорить, «обреченной» с самого начала горбачевских реформ. На самом деле, если тщательно изучить те перемены, которые произошли в Советском Союзе в период «перестройки»— особенно в 1985–1990 гг., т. е. до того, как кризисы дестабилизировали страну, — то окажется, что система была замечательно реформируемой» [89].
А.Н. Яковлев в 2001 г. оправдывался задним числом: «Если взять статистику, какова была обстановка перед перестройкой, — мы же стояли перед катастрофой. Прежде всего экономической. Она непременно случилась бы через год-два» [211].
Это утверждение А.Н. Яковлева, если его принимать всерьез, является обвинением всей бригады перестройщиков, включая себя самого, в лживости. Ведь в 1988 г. сам Яковлев публично заявлял прямо противоположное тому, что сказал в 2001 г., а именно: «Нужен поистине тектонический сдвиг в сторону производства предметов потребления… Мы можем это сделать, наша экономика, культура, образование, все общество давно уже вышли на необходимый исходный уровень» (выделено мной. — С.К.-М.).
Если он говорил это в тот момент, когда Политбюро действительно считало, что «мы стояли перед катастрофой, прежде всего экономической», то он поступал как сознательный вредитель. Но, скорее всего, ничего подобного в 1988 г. в Политбюро не говорилось, и никаких признаков катастрофы А.Н. Яковлев не видел.
21 апреля 2004 г. подобные откровения сделал в публичной лекции член одной из трех групп реформаторов-теоретиков В. Найшуль. Он сказал: «В конце 70-х годов не только наша группа, но и еще несколько толковых человек в Госплане знали, что страна находится в смертельном экономическом кризисе… Точка, в которой чувствуются все проблемы плановой экономики, — это Госплан. Госплан лихорадило, лихорадило не как организацию, а как схему работы — Госплан все время пересчитывал собственные планы. Итак, в конце 70-х годов в Госплане ощущалось, что система находится в кризисе, из которого у нее, по всей видимости, нет выхода…
Выход был в децентрализации. Децентрализация— все с этим соглашались, но дальше надо было додумать. Может быть, потому что мы были математиками, людьми со свободной головой для логического анализа, ясно было, что отсюда следуют свободные цены. Если у нас свободные цены, то возникает вопрос о собственности… Мы получаем, что необходима частная собственность, а необходимость частной собственности предполагает приватизацию» [119].
Разберем аргументы В. Найшуля.
— «Несколько толковых человек» считают, что «страна находится в смертельном экономическом кризисе».
Это мнение нетривиальное, и В. Найшуль как «толковый человек» должен был обосновать свой странный тезис развернутыми аргументами. Однако видимых симптомов смертельного кризиса В. Найшуль не называет. Общепринятые показатели (динамика капиталовложений, рост производства, потребления и Даже производительности труда) не предвещали не только смерти, но даже и тяжелого кризиса. Попробуйте сегодня найти тексты тех лет, в которых была бы внятно обоснована неминуемая гибель советской экономики.
Рассмотрим тезисы В. Найшуля.