Крамола. Книга 1
Шрифт:
— Леня! — закричал Андрай. — Ты Альбинку не встречал?
— А телку домой погнала. Телку нашу свободненские поймали да в лесу привязали. Доходная стала.
Андрей заметался по берегу, от досады вырвал тоненькое деревце и швырнул его в овраг. И вдруг упал на колени, взмолился:
— Леня! Сделай чудо, перенеси меня на ту сторону! Ты же можешь. Ты же ангел! Ну?
— Эх, барин, — покачал головой Ленька. — Враки всё… Думаешь, чудо делают?.. Дураки вы все, что ли…
— Но ты же делал! Делал!
Ленька потоптался на месте, растянул полы тулупа, но остановился.
— А
— Отдам! — крикнул Андрей, постанывая от нетерпенья.
— Тогда зажмурь глаза, — деловито приказал Ленька-Ангел. — И не открывай. Ежели откроешь, и тебя уроню и сам расшибусь.
Андрей зажмурился и, чтобы лишить себя искушения, плотно зажал глаза ладонями. Тут же пахнуло ветром и запахом вонючей залежалой овчины — и через мгновение он оказался на другой стороне, а Ленька-Ангел держал жеребчика под уздцы и чем-то кормил его с ладони.
Андрей побежал по талому снегу, скользил и, удерживая равновесие, взмахивал руками. Две цепочки следов мелькали перед глазами: неуверенные копытца и полусапожки на высоком подборе. Мокрый, тяжелый снег, облепив кроны молодых сосенок, сгибал их до самой земли, так что вдоль всей дороги образовались сводчатые арки. Андрей бежал под ними, словно по длинным залам, но ни в одном Альбинки не было. Он ждал ее из-за каждого поворота, и каждый следующий поворот только усиливал надежду.
Там, где недавней бурей уронило на дорогу старую сосну, Андрей и увидел Альбинку. Она сидела на валежине, а рядом, на снегу, лежала худая, голодная телка с веревкой на молодых рожках. Он перешел на шаг, чтобы подойти с достоинством, но не сдержался, кинулся со всех ног:
— Аля! Аленька!
Альбинка испуганно вскочила с дерева, крепко вцепилась в веревку. Туго повязанный полушалок делал ее головку маленькой, тесный кожушок плотно облегал высокую грудь, а тяжелый подол юбки обвисал от тяжести воды и заледеневшего талого снега.
— Барин? — она удивленно наморщила лоб. — Господи, откуда вы?
— Аля, что же ты ушла? Я тебя ищу, твоим следом иду, — задыхаясь, проговорил Андрей. — Звал, звал… Ветер…
— Что это с вами, Андрей Николаич? — игриво засмеялась Альбинка. — Экий чудной!
— Где же ты была, Аленька?
— Я-то телку искала, — она ласково погладила выпирающие ребра животины. — Исхудала, родимая, чуть токо не извели, ироды. — И вдруг похвасталась: — Матушка сказала, коль найду телочку — моя будет, на приданое. Два дня ноженьки била…
Он шагнул к ней через валежину, но Альбинка отпрянула.
— Ой, барин, не худое ль ты задумал? — спросила боязливо. — Ежели худое, так я драться умею… Вы будто не в себе, барин.
Андрей дотянулся до нее, схватил за плечи.
— Аля?.. Мы же с тобой… Аленька? Я тебя на руках…
Она уперлась ему в грудь крепкими руками, стараясь оттолкнуть; огнем вспыхнули щеки, дерзко блеснули глаза.
— Не делай греха, барин. Коль барин, так и лапать возможно?
Он увидел прямо перед глазами ее руки: пальцы изрезаны осокой, черные точки заноз от шиповника. В волосах и воротнике кожушка — зеленая сенная труха…
Вконец
— Аля, Аленька…
А она проворно подняла телочку и повела ее, покорную и едва переставлявшую жидкие ноги. На ходу Альбинка оглянулась несколько раз, пока не скрылась за поворотом. Андрею почудилось, будто, оглядываясь она как-то загадочно и печально улыбалась. Но то могло просто казаться, поскольку заваленный снегом лес, гнутые арки из сосен да и сама белая дорога казались в тот час загадочными и печальными.
11. В ГОД 1918…
В апреле, по тающей днем и подстывающей ночью дороге, по хрусткому льду, который радует душу и предвещает весну, в солнечный полдень, сгоняющий остатки снега с берегов и высоких мест, прискакал в Бергезино небольшой конный отряд вооруженных людей.
Председатель комбеда Ульян Трофимович в это время находился в бывшей пекарне, строенной еще покойным барином Иваном Алексеевичем и теперь приспособленной для общественных дел. С ним был Елизар Потапов из Свободного. Пожилой, образованный по-книжному и рассудительный, Елизар пытался разговорить председателя, а может, и поспорить с ним, поскольку свободненского книгочея в своем селе слушать не хотели. Однако и Ульян Трофимович не больно откликался на рассуждения Елизара: накануне из уезда пришла бумага о продразверстке — деле еще не виданном и не слыханном в Березине.
— Если делать революцию, то только ради счастья народа, — говорил Елизар Потапов. — Ради его духовного и культурного развития. Чтоб жилось народу в радость, чтоб утром встал и до самой глубокой ночи, пока не лег, все было жить охота. А так-то зачем революция нужна? Свобода у нас в Сибири завсегда была, земля тоже была, сей только, не ленись. Вот развития духовного нам тут не хватало, кроме как в церковь и пойти некуда. Вот бы какую революцию сделать! Культурную!
Ульян Трофимович, слушая гостя, выглянул в окно и заметил конных, за спинами болтались винтовки.
— Кто это пожаловал? — насторожился он. — Гляди, Елизар Степаныч.
Потапов сунулся к окну и замолчал. Ульян Трофимович достал из угла винтовку и пошел на крыльцо.
Когда всадники подвернули к воротам, он разглядел на шапках красные тряпичные звездочки. Сунув винтовку за дверь, председатель комбеда пошел встречать гостей.
Молодой парень в городском пальто, перепоясанном ремнем с револьверной кобурой, подал руку, щурясь от солнца, представился:
— Мы из уезда. Коркин моя фамилия, продкомиссар. За хлебом приехали, товарищ председатель.
— За излишками? — спросил Ульян Трофимович.
— Совершенно верно, за излишками, — подтвердил Коркин.
— Пошли в контору, там обсудим, — пригласил председатель…
Тем временем березинские почуяли новых людей в селе и потянулись к комбеду. Не заходя во двор, они останавливались возле заплота и ворот, смотрели сквозь щели на веселых молодых красноармейцев. И вот кто-то первый из продотрядников метнул в сельчан снежок, девки немедленно ответили, и скоро началась привычная для весны суматошная перестрелка.