Крамола
Шрифт:
Федор повернулся вдруг к Воронову и, вытянув во всю длину свою руку с широким отвисшим рукавом, указывал прямо в его лицо.
– Смутитесь же, разбойники, перед новыми жертвами!..
А вот и сам Спаситель наш, призывающий к себе всех труждающихся и обремененных...
Федор стремительно шагнул к распятию и высоко поднял обе руки над грудью Христа.
У подножия высокого креста тощая и длинная фигура Федора, в холодной
видно было, что он уже не владеет собой и кидается в бездну, а Воронов сторожит его, как паук с раскинутой сетью, выжидает и томит свою жертву.
Дедушка сидел молча, шевеля губами, точно пережевывая что-то, моргая и тяжело дыша, а руки его тряслись н хватались за газету, за счеты, за бороду и за дрожавшие колена.
Яша, взволнованный и побледневший, как в первое знакомство с Вороновым, с раздувшимися ноздрями и стиснутыми зубами, стоял и глядел на Федора и переносил взоры туда, куда тот указывал: на иконы, на Воронова и на распятие. Он глядел сейчас на бледное чело Христа в терновом венце, на печально опущенную голову с закрытыми глазами, на распятые руки и ноги, на пробитое ребро и на кровь, струившуюся из раны.
– "Сия есть кровь моя"!
– взывал восторженно и исступленно Федор, протягивая ладонь и указывая ею на рану.
– "Кровь моя, за вас и за многие изливаемая..." Изливаемая за людей, обманутых и обворованных сильными мира сего, и даже за вас, верные царские слуги, за вас, враги темного, несчастного народа... И за тебя!
– крикнул он на Воронова, обжигая его взором, полным гнева и презрения.
– И за тебя, обманщик и палач! И за тебя, христопродавец!..
Воронов попятился и сжался.
– Вот как?
– прошипел он в ответ.
– Так вот ты какой?
– сказал он, выпрямляясь и меряя Федора взглядом с головы до ног.
– Ну и поп! обратился он к дедушке и опять перенес взгляд на Федора.
– По таким молодцам давно тюрьма плачет. Ну и поп!
– повторил Воронов, взглядывая на Яшу и словно в удивлении разводя руками.
– Вот так поп!
И вдруг закричал и затопал ногами:
– В тюрьму тебя, Гришка Отрепьев! В тюрьму тебя, расстрига!
Он вытащил вдруг откуда-то из
В этот же миг Яша, схватив себя за волосы, ринулся из-за конторки вперед, не помня себя, не рассуждая и отшвыривая ногами стул и табуретку, с грохотом покатившиеся по полу. Как это случилось, никто не успел заметить.
– Вот ты какой!
– задыхаясь, крикнул Яша и, схватив первый попавшийся на глаза киот, поднял его обеими руками над головой и со всего размаху ударил им Воронова по цилиндру.
Зазвенело и застучало разбитое вдребезги стекло, заглушив сразу свисток. Острые мелкие осколки посыпались на пол, полетели в стороны, засверкали в складках одежды и запутались в баках; цилиндр от удара сплющился весь, перекосился и налез почти на глаза.
Исцарапанными, окровавленными руками Яша быстро взмахнул опять, поднимая киот, и опять ударил изо всей силы по цилиндру, и вновь замахнулся, но Воронов уже бросился к двери и побежал по Линии, путаясь в можжевельнике, загораживая руками голову и во весь голос крича:
– Караул! Крамола! Крамола!
А Яша, настигая его на бегу, с ожесточением бил его пустым ящиком куда попало - по шее, по плечам, по спине, по поднятым рукам, по затылку...
Оба они бежали один за другим, не видя ни пути, ни встречных, не разбирая ни канав, ни порогов.
Воронов задыхался; цилиндр его был весь изломан, баки всклокочены, а из носа, торчавшего прямо из-под шляпы, текла кровь.
– Крамола! Спасите! Крамола!
– хрипел он, скользя и .спотыкаясь, а Яша, тоже изнемогая, молча и тяжело ударял его на бегу раз за разом, пока чья-то сильная рука не ударила его самого по лицу.
Он пошатнулся.
Пятеро молодцов в коротких зипунах набросились на него, и голова его стала метаться от ударов туда и сюда; свет померк, сердце захолонуло, и Яша, опустив руки, повалился без памяти на острый каменный порог магазина.
Из виска его потекла кровь...
Тогда все попятились от него и замолчали.
А на шум и крики уже бежали с разных сторон - с улицы дежурный городовой, а из лавки - дедушка. Один спешил строго и деловито, а другого гнало вперед предчувствие страшной беды и безысходного горя.
1906