Крапленая

Мандалян Элеонора Александровна

«Ну вот и все, - мрачно усмехнулась Катя, закончив разговор.
– Многолетний мезальянс Ломова-Зайцева с «бесполым биороботом» нашел свое логическое завершение. Я его не только обобрала, но и уничтожила. Милая мама! Я отомстила за тебя, как смогла, хотя далеко не уверена, что тебе бы это понравилось»

Свете Катя звонила ежедневно. Та полностью оправилась от ранения и пребывала в радостной эйфорие. Они строили с Валерой планы совместной жизни, и он ее вроде бы даже уговорил пойти учиться.

– Ты спрашиваешь, как я живу? – сказала она, смеясь. – Можно я отвечу

тебе стихами Рождественского? А ты воспринимай их в женском варианте:

Не пью, люблю свою жену.

Свою! Я это акцентирую.

И так по-ангельски живу,

Чуть Щипачева не цитирую.

От этой жизни я зачах.

На женщин всех глаза закрыл я.

Неловкость чувствую в плечах.

Ого! Растут, наверно, крылья!

Тут я, кажется, что-то подзабыла, - замешкалась Рыжая. – Но концовка такая:

Растут, зануды! Дело скверно.

Теперь придется в пиджаке

Проделать прорези наверно.

Вот и у меня последние дни что-то под лопатками чесаться начало. Как ты думаешь, может уже время проделать прорези? Учти, в случае чего, мой гардероб, как виновнице, придется обновлять тебе.

– Гардероб не проблема. Боюсь, в городском транспорте помещаться не будешь. Да и от зевак не отмажешься. Так что с этим делом лучше повремени. Кстати, что слышно от бабули?

– Если честно, там у них совсем фигово. Врачи заставляют ее лечь в больницу. А она наотрез отказывается. «Не могу же я, - говорит, - Татулю одну оставить.»

– Я займусь этим вопросом в самое ближайшее время, - пообещала Катя. – И обязательно что-нибудь придумаю.

Наконец, позвонил Андрэ и тем же полуофициальным тоном сообщил, что завтра прилетает в Москву, что остановится в «Савое», и что свяжется с ней уже из отеля.

– Я буду не один. – Это единственное, что он счел нужным ей объяснить.

Итак, Андрэ летит не к ней и не ради нее, а по делам, к которым она каким-то краем оказалась причастна. Не она нужна ему, а ее только что приобретенная и отреставрированная недвижимость. И что означает «не один»? С кем он летит – с президентом фирмы, с любовницей, а может с новой женой? Что ж, к подобным поворотам судьбы она уже давно привыкла. Но мстить ему, в любом случае, не станет. С этим покончено навсегда.

Приняв лошадиную дозу снотворного, Катя рано легла спать. Как можно скорее вырубиться и ни о чем не думать, наказала она себе. Да кто он такой, чтобы портить из-за него себе нервы и настроение. И вообще! Она теперь привлекательна и богата. Стоит ей только свистнуть, и у нее будет целый шлейф кавалеров, не чета этому ястребоподобному эмигрантишке. Ведь он, мерзавец, не сообщил ей даже, в какое время прилетает.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Утром, едва проснувшись, Катя выяснила через справочную аэропорта, что рейс Париж-Москва прибывает в 11.25 утра. Она просидела целый день дома, но телефон молчал, как вымерший. Не выдержав, она снова набрала номер справочной. Ей ответили, что самолет прибыл точно по расписанию. Она рвала и метала. Кажется не осталось ни одного бранного слова, которое Катя не обрушила бы – мысленно и вслух – на голову Андрэ.

Он позвонил

уже к вечеру и, как ни в чем не бывало, пригласил Катю поужинать «вместе с ними». Первым ее побуждением было нахамить ему и швырнуть трубку – хорошо бы прямо в его физиономию. Но, взяв себя в руки, она сдержанно приняла приглашение и ровно в назначенное время подъехала к «Савою».

Андрэ встретил ее в фойэ, по-приятельски поцеловав в щеку, и, сам того не желая, залюбовался ею. Катя снова превзошла себя и выглядела так, будто только что сошла с обложки журнала мод. Мягко струящееся вдоль длинного тела темно-вишневое шерстяное платье, соболий палантин на плечах и элегантная меховая шапочка поверх высокой прически. Перчатки и льнущие к икрам сапожки из нежнейшей кремовой лайки завершали ее туалет.

– Кэтрин! Ты великолепна! Тop-model да и только.
– И ни слова больше.

Он взял ее под руку и провел через зал ресторана к столику, накрытому на троих, за которым сидела нарядно одетая молодая француженка привлекательной наружности.

«Так вот оно в чем дело! Он не просто приехал не один. Он приехал с женщиной! Вот почему их не нужно было встречать. Вот почему он не давал о себе знать целый день и не звонил перед приездом. Вот почему он остановился не у нее, а в отеле. Катя мысленно рвала в клочья эту омерзительно наглую парочку. Но то мысленно. Он не услышит от нее ни слова упрека. Она не доставит ему такого удовольствия...»

– Позвольте представить вас друг другу, - донесся до нее откуда-то издалека голос Андрэ: - Кэтрин Гриллон. Сюзан Сардье.

С обворожительной улыбкой, на какую только была способна, Катя протянула руку и, сжимая тонкие пальчики соперницы в своей ладони, живо представила, что ее рука не рука, а голова гремучей змеи, незаметно и стремительно наносящая смертельный укус.

Приторно предупредительный, одетый, как на панихиде, в черное официант придвинул за Катей стул, накинул ей на колени полотняную салфетку и протянул папку с меню.

Они ели, пили вино, разговаривали на отвлеченные темы – о том, как преображается Москва и ее обитатели, о политике и о погоде. Андрэ был одинаково внимателен к обеим дамам. Улыбка светского волокиты, которой прежде Катя за ним не замечала, не сходила с его губ. Она мужественно держалась. Но делать красивую мину при плохой игре – не ее репертуар. С каждой минутой она тяготилась все больше двойственностью ситуации и необходимостью лицемерить.

«Надо бы поблагодарить их за приятный ужин и поскорее ретироваться. С меня хватит», - решила она, бросая взгляд на миниатюрные, усыпанные брилиан-тиками часы.

Андрэ, проявив бдительность, опередил ее:

– Кэтрин! Сюзи в России впервые и сгорает от желания поближе с ней познакомиться. Я столько расхваливал ей русскую природу, людей, архитектуру. Как вы отнесетесь к тому, чтобы немножко покататься по вечерней Москве, посмотреть – пока издали – ее храмы, театры, вокзалы, Москва-реку, Кремль?

Кате очень хотелось напомнить ему, что она не извозчик, а в Москве еще не перевелись такси. Но она в очередной раз сдержалась и даже заставила себя улыбнуться.