Краса непутёвая
Шрифт:
– Мне так хочется ударить тебя, Верка, чем-нибудь тяжёлым по голове.
– Не успеешь! Я тебе так кулаком по носу заеду так, что он на бок свиснет, и не будешь ты в народе называться Пригожей. А, между прочим, то, что ты с Владимиром Фёдоровичем Лимовским снюхалась стремительно, за неделю, не только вся округа знает, но и его жена… Тоже, вроде бы, как и он, педагог. Кажется, Нелли Максимовна.
Неожиданное известие весьма шокировало Татану. Впрочем, чего она ещё хотела? Быть на виду и оставаться невидимкой? Не получится. Ирина встала с кресла и подошла к подруге, положила
– Что же мне делать, Вера? Я же просто хотела… отвлечься от прошлого. Я ведь не люблю этого Лимовского. Ведь и сегодня он придёт ко мне. Что я могу ему сказать?
– Вот и скажи ему, что ты, хоть и Пригожая, но, по сути, распутная девка, как та сорока-белобока… этому дала, этому дала, а вот этому… не дала. Просто, не успела дать.
– Ты думаешь…
– Я не думаю, а знаю. Ты уже за этот короткий срок перепихнулась тут с одним шофёром и с кем-то из свиты самого Геннадия Геннадьевича Нестерова.
– Кто такой Нестеров?
– Здравствуйте, пожалуйста! Не строй из себя дуру! Нестеров – это большой магнат, заправляет всей добычей золота, причём, не только на Вербинском прииске. У него таких кормушек – море! В его руках очень многие золотодобывающие предприятия. Он генеральный директор всего Отрытого Акционерного Общества «Драгметалл-Северо-восток».
– Вспомнила. Я уже слышала о нём, и не один раз. Но ты так чётко мне о Нестерове рассказала, как будто сама работаешь у него секретарём или референтом.
– А чего тут особенного. Мне про него все уши Жорка Иванов прожужжал даже во время половых актов. Да и этот тоже… местный мой, змей искуситель, Максимка – тоже. Чуть что, он сразу начинает: «А вот, Геннадий Геннадьевич Нестеров сказал…». Противно слушать! Ну, как-нибудь, привыкну. Может быть, придётся привыкнуть, Допускаю, что я, возможно, замуж выйду не за механика Иванова, а чиновника местного уровня Жукова.
Она встала, наконец-то с кресла, оторвала свой взгляд от трюмо.
– Посмотри, Ира,– спросила она,– у меня юбка не помята.
– Не помята!
– А чего ты злишься? Ну, пошли со мной. У Максима много знакомых мужиков-сорокотов. Кстати, разведённых. А вот ты, связалась с женатым.
На глазах Ирины появились слёзы. Вера развела руками:
– Какая-то ты, Ирка слезливая. Вот за это ты мне не нравишься. Ну, дала не тому, подумаешь! Чего тут расстраиваться. Сейчас жизнь такая. Демократия… в этом плане. В других вещах её не наблюдается. Ты думаешь, что Нестерову, который в люксе живёт над нами, на четвёртом этаже, шлюшек не поставляют? Ещё как! Просто, они, продуманные, если и дружат с кем-то организмами, то очень тихо, без рекламы. А ты… простодырая и прямая, как новый веник. Ладно, не обижайся на мои слова, Ирка. Это я так. Никто ведь нас, баб, не понимает, даже некоторые… бабы.
Вера обняла за плечи Ирину и поцеловала в щеку. Глянув искоса в зеркало-трюмо и поправив причёску, накинув на левое плечо сумочку, она вышла из номера.
Татану села в кресло. Подперев голову руками, задумалась. Да, жизнь продолжалась, но ошибки повторялись. Ничего не клеилось у неё в личной жизни. Ну, зачем ей было спешить с кем-то и зачем-то… сближаться? Кому и чего она хочет
А к зданию гостиницы спешил с огромным букетом гладиолусов учитель математики местной школы Лимовский. Он торопился к своей возлюбленной Ирине. Молодой педагог совершенно потерял от неё голову. Высокорослый, но не богатырского телосложения, очкарик Владимир Фёдорович, может быть, в первый раз в жизни почувствовал себя мужчиной. Конечно, он всё понимал, даже то, что он женатый человек, связался с малолеткой. Но учитель был готов ко всему, лишь бы всегда находиться рядом с Пригожей.
Он встал перед входом в гостиницу «Летняя волна». Решил перекурить. Владимир Фёдорович всегда волновался перед встречей с Татану. Возможно, понимал, что та не питает к нему особенных чувств. Так оно и было. Но Лимовский очень надеялся на то, что всё обстоит не так. Он был в числе многих сотен тысяч наивных глупцов матушки России, которые беспричинно рассчитывают на великие и неугасающие чувства к своей персоне тех, кого они выбрали. Но ведь меняются не только времена, но и нравы. Впрочем, меркантильность в отношениях между мужчиной и женщиной всегда существовала. Лимовский достал из кармана пиджака пачку с сигаретами, достал одну, чиркнул зажигалкой и закурил.
Из гостиницы вышел управляющий многими приисками, владелец некоторых из них, генеральный директор ОАО «Драгметалл-Северо-восток» Геннадий Геннадьевич Нестеров. Он, разумеется, вышел не один, а с многочисленными телохранителями и местными начальниками всяких уровней. С моложавым, но солидного возраста и крепкого телосложения Нестеровым, богатейшим человеком России, рядом шёл директор прииска «Вербинский» Валентин Яковлевич Горчанов.
Охрана грубо потеснила Лимовского в сторону, причём, так, что у него выпал из рук букет с цветами и по пёстрым гладиолусам бесцеремонно и важно прошагала вся процессия. Но Нестеров остановился и подошёл к растерянному учителю. Он сказал, подчёркнуто вежливо и несколько озадачено:
– Извините нас, товарищ, за наглость моего непутёвого телохранителя. Он своё получит.
Нестеров полез в карман пиджака за деньгами:
– Я хочу, извините, в десятикратном размере возместить стоимость ваших цветов.
Но Лимовский отказался от денег. Он ответил просто:
– Эти цветы, Геннадий Геннадьевич, стоят не дорого. Но они были для меня… бесценными.
– Понимаю,– кивнул головой Нестеров.– Понимаю Вас. Дорога, как говорится, ложка к обеду.
Генеральный директор жестом подозвал к себе провинившегося телохранителя:
– Вот так, Назаров, чтобы через десять минут у этого товарища в руках букет цветов и не хуже того, который ты только что выбил из его рук.
– Но ведь я должен был оберегать вас, Геннадий Геннадьевич,– невозмутимо ответил телохранитель.– У меня служба такая.
– Показуха! – Вскипел Нестеров.– Принесёшь цветы, извинишься перед этим товарищем и отправляйся в гостиницу. Пакуй чемоданы! Поедешь домой! Утречком. Не волнуйся, расходы будут оплачены… В обиде не останешься.
– Но я должен вас сопровождать,– охранник гнул свою линию. – Я надёжен, вы же знаете…