Красавица 5 «В» (сборник)
Шрифт:
– Сейчас, сейчас они придут, – убеждал себя Пузырёв, отправляя в рот очередную конфету.
Карусельные зонтики то рвались в небо, то стремительно неслись к земле.
Ленка хохотала и визжала как ненормальная. Вскоре и Белкин заулыбался.
А потом в полумраке видеозала было шоколадное мороженое вперемешку с вампирами, привидениями и прочей нечистью.
После фильма вышли на улицу. Смеркалось. Снова моросил дождь.
Они проехали несколько остановок в просторном аквариуме трамвая. Валера сошёл первым, обернулся и подал Лене руку.
– Мне пора, – проговорила Мухина и, привстав на цыпочки, быстро чмокнула Белкина в щёку. – Пока!
– Пока… – растерялся тот, чувствуя, что краснеет.
И тут под грибом песочницы Белкин заметил Пузырёва. Он стоял всё так же, прислонившись спиной к столбу.
Валера подошёл.
– Слав, ты чего здесь? – испуганно спросил он. И вдруг увидел, что вся песочница усыпана фантиками. – Ты что, все конфеты один съел? – не поверил Белкин. – А мы… это… – и, не зная, что сказать, умолк.
– Гад ты, Валерка! – И Пузырёв со злостью выплюнул недоеденную карамель. – Ещё в третьем классе надо было тебе накостылять, когда Танька вместо меня с тобой переписываться стала! – Пальцы его собрались в кулаки. – Я пожалел. А ты… А-а! – И он, махнув в сердцах рукой, поплёлся прочь.
– Славка! Я тут ни при чём! – попытался защититься Белкин. – Разве я виноват, что они сами… – прошептал он в пустоту тёмного двора.
Свет фонаря радугой переливался в каплях воды на разбросанных карамельных фантиках.
Моросил осенний мелкий дождь.
Записка
Во время урока от парты к парте путешествовала записка. Две пары мальчишечьих глаз внимательно следили за ней.
– Зря ты не подписываешься, – прошептал Карпухин Марочкину. – Так она никогда не догадается от кого.
– Ничего, поймёт, – отмахнулся Марочкин. – Когда она оборачивается, я смотрю на неё ОСОБЕННЫМ взглядом. – И он показал, как это делает.
От такого взгляда и без того взъерошенные волосы Карпухина встали дыбом.
– Я бы не понял, – честно признался он.
Конечно, Марочкину хотелось поставить подпись в записке, но он опасался, что она попадёт в руки учительнице или, что ещё хуже, кто-нибудь из одноклассников не вытерпит и прочтёт. Его же засмеют!
Вот Карпухин – другое дело. Карпухин – ДРУГ! Он хоть и презирает девчонок, но потешаться над Марочкиным не станет.
Наконец записка добралась до адресата. Миронова, украдкой поглядывая на учительницу, быстро развернула её.
– Ну что там? – сгорая от любопытства, спросила подружку Любочка, стараясь заглянуть через плечо. И две косички её приподнялись.
– Опять то же самое, – кисло ответила Миронова.
Под пронзённым стрелой сердцем красным фломастером горели слова: «Я тебя люблю! А ты?»
Девочки, не сговариваясь, обернулись.
Карпухин вдруг почувствовал, что глаза его сами собой вытаращиваются и, как у Марочкина, лезут на лоб. И ничего с этим нельзя поделать.
Три дня назад, когда Миронова получила первую записку, Любочка сказала:
– Счастливая ты, Миронова! Не каждой девочке в пятом классе в любви объясняются.
А сейчас, когда пришла десятая, она сделала вывод:
– Чёрствая ты, Миронова! После такого количества признаний и я бы полюбила.
– Но я не знаю, кто их пишет, – оправдывалась Миронова.
– А чего тут знать? – кивнула на два ОСОБЕННЫХ взгляда Любочка. – Это или Карпухин, или Марочкин! Разве ты не видишь, как они на тебя смотрят?
Миронова задумалась, а потом робко сказала:
– И я полюбила!
– Кого? – вздрогнула Любочка.
– Ну… того… кто писал, – замялась Миронова.
– Тогда напиши ему об этом! – потребовала Любочка.
А у доски учительница продолжала объяснять новый материал.
Миронова старательно корпела над запиской.
– Подпись ставить? – спросила она.
– Зачем? Он и так догадается.
Миронова сложила исписанный листок и застыла в нерешительности.
– Ну что же ты? – поторопила Любочка. – Надписывай и посылай.
– Кому? – вымученно спросила Миронова.
Любочка вдруг выхватила записку, быстро что-то на ней нацарапала и послала по рядам.
На парту друзей легла долгожданная бумажка. Карпухин пододвинул её Марочкину:
– Читай.
Марочкин дёрнул плечом:
– Тебе прислали, ты и читай.
Карпухин, сопя, развернул записку. Под кружевным сердечком робко сообщалось: «И я тебя тоже». Он долго, не понимая, смотрел на фразу. Затем огляделся. Взгляд Марочкина был устремлен в бесконечность. Миронова, красная от смущения, уставилась в парту.
Зато Любочка сияла ОСОБЕННЫМ нежным взглядом.
Карпухин ещё раз перечитал записку. Что-то шевельнулось в его душе. Он вытаращился на Любочку и, сам того не ожидая, вдруг одними губами прошептал: «И я тебя тоже…»
Сколзанка
Редкие медленные снежинки падали и таяли на раскатанной множеством ног ледяной дорожке – сколзанке. Влюблённый Скворцов подпирал плечом липу и терпеливо ждал.