Красавица и герцог
Шрифт:
Томас сделал глоток и прищурился, глядя в окно.
– Скоро начнет светать.
Джек кивнул. Небо еще не порозовело, но в воздухе уже разливалось нежное, бледно-серебристое сияние утра.
– Кто-нибудь проснулся?
– Насколько мне известно, нет.
Они немного помолчали. Джек прикончил бренди и снова потянулся за бутылкой, но, плеснув несколько капель на дно бокала, вдруг понял, что на самом деле больше не хочет пить.
– У вас когда-нибудь бывает ощущение, что вас выставили на всеобщее обозрение? – спросил он, подняв глаза на
Герцог невозмутимо пожал плечами:
– Постоянно.
– Как вы это выдерживаете?
– Мне не знакома иная жизнь.
Джек с досадой потер лоб. У него раскалывалась голова. Казалось, этому не будет конца.
– Похоже, день предстоит отвратительный.
Томас кивнул.
Джек закрыл глаза. Он легко мог представить себе сцену в церкви. Герцогиня непременно захочет первой прочитать приходскую книгу, а Кроуленд будет маячить у нее за спиной и заглядывать через плечо, готовясь продать свою дочь тому, кто предложит лучшую цену. Возможно, тетя Мэри тоже поедет в Магуайрсбридж. И леди Амелия… Едва ли стоит ее за это осуждать, она вправе знать, что ее ожидает. Положение ее так же шатко, а будущее расплывчато, как у остальных.
Единственный человек, которому не обязательно ехать в Магуайрсбридж, – это Грейс.
Но именно ее, ее одну Джек хотел бы видеть рядом.
– Чувствую, в церкви нас ждет настоящий спектакль, вот дьявольщина, – проворчал Джек.
– Это верно.
Они опять замолкли, погрузившись каждый в свои мысли, и вдруг одновременно подняли головы и, не сговариваясь, посмотрели в окно.
В следующий миг их взгляды встретились, и Джек почувствовал, как губы сами собой растянулись в улыбке.
– А почему бы и нет?
– Пока остальные…
– Прямо сейчас, – кивнул Джек. Дело касалось лишь его и Томаса. Никому другому не было места за столом.
Томас поднялся.
– Показывайте дорогу.
Джек встал и направился к двери. Томас последовал за ним. Оба уже сидели верхом, вдыхая густой ночной воздух, когда Джеку вдруг пришло в голову, что они с Томасом кузены…
И впервые при мысли об этом у него стало тепло на душе.
Утро уже давно наступило, когда всадники достигли церкви. Джек был здесь прежде несколько раз, навещая семью матери, и древние каменные стены показались ему родными и знакомыми. Небольшое серое здание выглядело довольно скромно. Джеку всегда казалось, что именно таким и должен быть храм Божий.
– Непохоже, что там кто-то есть, – с сомнением заметил Томас. Если его и разочаровала простота архитектуры церкви, то он ничем этого не показал.
– Приходские книги скорее всего в пасторском доме, – отозвался Джек.
Томас кивнул в ответ.
Мужчины спешились, привязали лошадей к коновязи и направились к дому викария. Им пришлось постучать несколько раз, прежде чем за дверью послышались шаги.
Наконец дверь отворилась, и на пороге показалась женщина средних лет, должно быть, экономка.
– Доброе утро, мэм, – заговорил Джек, отвесив вежливый поклон. – Я Джек Одли, а
– Томас Кавендиш, – перебил его Томас, коротко кивнув в знак приветствия.
Джек хмуро покосился на него, что не укрылось бы от глаз экономки, не будь она так рассержена неожиданным вторжением незнакомцев.
– Мы бы хотели взглянуть на приходские книги, – объяснил Джек.
Несколько долгих мгновений женщина угрюмо разглядывала непрошеных гостей, а затем неохотно кивнула.
– Книги в задней комнате, – объявила она. – В кабинете викария.
– Э-э… а сам викарий дома? – спросил Джек, слегка запнувшись, когда локоть Томаса уткнулся ему в ребра.
– Сейчас у нас нет викария, – проворчала экономка. – Его место свободно. – Она подошла к потрепанному дивану напротив камина и уселась. – Нам вскоре должны прислать нового. А пока каждое воскресенье из Эннискиллена приезжает священник читать проповедь.
Взяв со стола тарелку с ломтем хлеба, экономка равнодушно повернулась спиной к посетителям.
Джек с Томасом переглянулись.
Похоже, это было приглашение войти.
Что они и сделали.
Кабинет викария оказался просторнее, чем ожидал Джек; в остальных комнатах пасторского дома царила теснота. Одно окно здесь выходило на север, а два других, расположенных по обеим сторонам от камина, – на запад. В небольшом очаге ровно горело пламя, и Джек подошел ближе, протянув руки к огню.
– Вы знаете, как выглядят метрические книги? – поинтересовался Томас.
Джек покачал головой. Он нетерпеливо сжал и разжал кулаки, потом напряг мышцы ног, привстал на носках и снова опустился. Его тело ныло от напряжения, но попытки сохранять неподвижность приводили лишь к тому, что пальцы начинали отбивать на бедре бешеную барабанную дробь. Ему хотелось выскочить вон из кожи. Хотелось…
– Может, это то, что нам нужно?
Джек обернулся. Томас держал в руках большую книгу в коричневом кожаном переплете, потертом и выцветшем от времени.
– Итак? – Голос Томаса звучал ровно, но пальцы дрожали, и Джек заметил, как судорожно дернулся его кадык.
– Посмотрите сами, – предложил Джек. Ему больше не хотелось притворяться. Стоять и делать вид, что читает. Ему невыносимо было даже думать об этом.
Томас потрясенно уставился на него.
– Вы не хотите взглянуть вместе со мной?
– Я вам доверяю. – Джек сказал правду. Он безоговорочно доверял Томасу, тот бы не солгал.
– Нет, – качнул головой Томас, – я не стану смотреть без вас.
Джек чуть помедлил, затем шагнул к столу, бормоча про себя проклятия.
– Вы чересчур благородны, черт побери, – проворчал он. Томас пробормотал в ответ что-то неразборчивое и, положив книгу на стол, раскрыл ее в самом начале.
Джек посмотрел на страницы. Строчки прыгали перед глазами, расплываясь в уродливые кляксы. Он украдкой покосился на Томаса, но тот внимательно изучал записи, глаза его перебегали с одной строчки на другую, пальцы нетерпеливо перелистывали страницы.