Красавица и ветеран
Шрифт:
– Когда тебе нужно вернуться? – спросила она. Ее дыхание, пока она смотрела на него, все ускорялось.
– Через неделю, – ответил он. Каждая клетка его тела умоляла его овладеть ею, испробовать ее вкус, погружаться в нее до тех пор, пока не исчезнет все, кроме настоящего момента, где они еще оставались вместе. – Первая операция назначена на шестое.
Они разговаривали об очень серьезных, о невеселых вещах, и все же его сердце быстро стучало от любви к ней, а тело изнывало от отчаянного желания ощутить целостность, которую он ощущал только в ее объятьях.
– У нас осталось восемь дней, – произнесла она, прочитав
– И мы используем их на полную, – пообещал он, разминая мягкую кожу ее бедра, пока она, ерзая на нем, поднималась к его эрекции. Его рука плавно сместилась к спутанным завиткам меж ее ног и, лаская ее, начала продвигаться к цели.
– На… полную, – ахнула она, когда он нежно ввел два своих пальца в ее мягкий и влажный рай. В ее глазах заплескалось желание. – Люби меня, Ашер.
И он выполнил ее просьбу.
Зная, что она останется его любовью на всю жизнь.
Навечно.
***
В понедельник утром, пока Ашер занимался в своей домашней тренажерной комнате, Саванна получила письмо от Мэддокса Макнаба. Он сообщал, что статья ему очень понравилась, и что в воскресенье Четвертого июля, после внесения некоторых правок, она будет опубликована на первой полосе. И пусть официально предложения о работе ей не поступило, Саванна полагала, что теперь это просто формальность. Оно поступит – как только статья уйдет в печать. Мысль о расставании с Ашером была для нее невыносима, однако она заранее знала, каким будет ее ответ. Жаль, конечно, что во второй главе своей карьеры она станет не ведущим журналистом «Сэнтинел» и не диктором теленовостей, а обозревателем в «Финикс Таймс», и все-таки это было лучше, чем ничего.
Это было достойное место для нового старта, но, несмотря на все старания Саванны испытать по этому поводу энтузиазм, ее сердце сопротивлялось идее оставить Ашера в Мэриленде, пока она сама будет заниматься покорением новых карьерных высот. Да, он сам благословил ее в путь. Да, он сказал, что никогда не встанет на дороге у ее мечты. Бога ради, они были вместе всего один месяц. Но ради карьеры на полгода бросить его одного, пока он будет переживать болезненные операции… Она чувствовала, что поступает неправильно, и это ощущение терзало ее, заставляя пересматривать свой жизненный путь, заставляя задуматься, верно ли она расставила приоритеты, или, ослепленная амбициями, как раньше, перестала воспринимать реальность.
Ей не хватало мягких советов матери и даже кипучей веселости Скарлет – вот почему она так обрадовалась, когда на следующий день получила сообщение от сестры.
«Привет, Вэн. Ты не против, если после работы мы с Трентом зайдем к Ашеру?»
Саванна подняла взгляд на Ашера. Он читал, сидя в кресле с ней рядом, пока за окном шелестел летний дождь. Все утро они занимались тем, что паковали его вещи для Мэриленда.
– Ашер. Мне сейчас написала Скарлет.
Он взглянул на нее с невозмутимым, но заинтересованным видом.
– Что она говорит?
– Спрашивает, можно ли им с Трентом зайти к нам сегодня вечером.
Он отложил киндл и глубоко вздохнул.
– Ты готова выслушать то, что они скажут?
– Если только это будет не очередная чушь.
Усмехнувшись,
– Вот она, моя девочка.
– Нет, я серьезно. Пусть только попробует опять заявить, что Лэнс невиновен.
Глядя на сообщение, Саванна вздохнула.
– Я все время, до последней минуты, буду с тобой рядом, – сказал он тихо и, потянувшись через разделяющий их маленький столик, коснулся ее руки.
Саванна взяла его за руку и переплелась с ним пальцами. В его глазах стояла печаль, и от простой сладости его слов внутри у нее все сжалось. До последней минуты. Последних пяти дней – напомнило ее сознание, усугубив пытку. А что потом? Жгучее одиночество разлуки. Месяцы агонии вдали друг от друга.
«Да, давай разберемся», – напечатала она. «Увидимся в 5:30».
– Я написала ей прийти в половине шестого, чтобы они ушли до того, как мы сядем ужинать.
– Если вы помиритесь, ты вернешься домой?
Он смотрел прямо перед собой, на витражное стекло, которое заливали струи дождя, и казался совершенно спокойным, но Саванна видела, что его пальцы свернулись в кулак.
– Нет, Ашер, – прошептала она. Отложила книгу и встала. Потом забрала у него киндл и села верхом к нему на колени, а он обнял ее за талию. – Все оставшееся нам время я хочу провести с тобой.
Он поцеловал ее, и Саванна закрыла глаза, фиксируя в памяти жар его рта и гладкую силу его языка. То, как ее плавились ее внутренности, а между ног проступала влага. То, как оживала под джинсами его плоть. То, как его правый локоть вжимался в ее бедро, удерживая ее на месте, а левая рука, пробравшись ей под одежду, ласкала ее живот. Запоминай его, Саванна. Запоминай так, чтобы вдали от него вспоминать, что ты чувствовала, пока вы были вместе. Запоминай прикосновения его пальцев к своим покрытым мурашками грудям, то, как его рот посасывал твои соски, то, что ты чувствовала, когда он, твердый и нетерпеливый, заполнял тебя до предела, скользнув в твое томящееся в ожидании тепло. Запоминай, что ты чувствовала, когда была любима.
Она всхлипнула в его рот, и он проглотил ее стон. Проник ладонью под чашечку ее лифчика, а она, стянув через голову рубашку, обнажила для него свои груди.
– Я хочу тебя. – Открыв глаза, она встретила его взгляд. – Прямо здесь. Прямо сейчас. Это единственное, что может сделать происходящее хоть сколько-нибудь переносимым.
– Я знаю, – сказал он.
– И медленно. – Соскользнув с коленей Ашера, она взялась за пряжку его ремня. – Я хочу все запомнить. Я не хочу забывать.
– Я тоже, детка.
Она расстегнула его брюки и с его помощью спустила их вниз. Его плоть выпрыгнула наружу, упругая, набухшая, поблескивающая на конце влагой. Глядя ему в глаза, она сняла с себя шорты и трусики, после чего вновь оседала его и, вжимаясь коленками в подушки по бокам его бедер, начала медленно на него опускаться.
Придерживая ее, он издавал короткие звуки, которые всплесками желания отдавались у нее внутри. Его веки дрогнули, а потом его подернутый блаженством взгляд пленил ее и удерживал, пока она как можно медленней опускалась, стараясь прочувствовать его и внутри, и снаружи. То, как ощущалась его ладонь на ее обнаженном бедре, то, как он растягивал ее узкий вход и как в конце, склонив шею, уткнулся лбом в ее грудь.