Красавица Миррил, чудовище Миррил
Шрифт:
Из руки Миррил вырвался красноватый вихрь, вмиг проникший в месиво через раны и то, что раньше было ртом и дыхательными отверстиями. Магический порыв сконцентрировался вокруг сердца, сдавил его, оборвав и без того угасающую жизнь Арчибальда – ученика Виконта Карманарана Пиркона Горколиуса Восемнадцатого Великолепного, будь он проклят Святой Ненавистью.
Раздался оглушающий рёв сирены, словно материализовавшийся крик души, покидающей изувеченное тело ифра.
Вито испытал трепет перед женщиной, стоявшей рядом. Он вытянул её из канализации беззащитной и растерянной. Любой мог обидеть её...
Лучше быть по одну сторону баррикады с таким могущественным человеком.
Рёв сирены не прекращался. Как кличи первых буревестников, начали доноситься приглушённые крики, лязг металла, хлопающие звуки и раскатный грохот, похожий на шум взрывов.
– Нам здесь больше нечего делать, – сказала Миррил и направилась к медведоновой шкуре.
Вито поплёлся следом. В голосе Миррил, в её властно-поднятом подбородке чувствовалась мощь, гордость и сила.
«Чикакор миртак филистиций» – произнесла магиня мысленное заклинание, только на медведоновой шкуре оказалась нога её спутника.
Какое-то время они стояли молча. Миррил раздражённо топнула.
– Что? Что такое? Почему мы не переместились? – занервничал Вито. Его порядком напрягали доносящиеся всё сильнее (а значит и ближе) звуки ожесточённой битвы.
– Было бы глупо думать, что обратный билет будет с тем же штампом... – произнесла Миррил не так Вито, как пустоте комнаты.
– Что же делать? Блак, что же нам делать? – нервно заходил Барон. Его костяшки кулаков были разбиты об Арчибальда и пульсировали болью. На сегодня хватит с поэта приключений!
– Как что? Придётся идти туда, – Миррил ткнула пальцем на стену, из тайной двери в которой на свою беду пришёл ученик Горколиуса, задумавший овладеть магическим даром вне положенного срока.
Штурм главной цитадели Ордена Восьми Старейшин оказался намного сложнее, чем предполагалось.
Из амбразур в толстых металлических стенах то и дело вспыхивали оранжевые лазерные лучи и зеленоватые сгустки плазмы. Это если не говорить про нескончаемый град болтов и пуль. Напирающие стенобитные орудия подзмей попросту не добирались до ворот – были сожжены, расплавлены, разбиты.
Снайперы Саборкана время от времени снимали стрелков в амбразурах, но на освободившееся место тут же приходили новые. И не было им конца.
Подоспели осадные механизмы. Мобильные транспортные средства закреплялись, раскладывались, трансформировались в стационарные машины разрушения. Укрывшись за стенами центрального завода и других близлежащих зданий, они обстреливали разрывными снарядами стены цитадели. И прежде чем стрелки лазерных и плазменных орудий вычислили их расположение и уничтожили вместе со скрывающими их стенами, в громадном пирамидальном небоскрёбе цитадели уже зияли громадные дыры, открывающие путь вглубь здания. Входные отверстия погибели Мистора...
Подзмеи были молчаливы в бою. Они не издавали боевых кличей, не кричали от страха и практически никогда не вопили, находя смерть от болта, меча, лазера или плазмы неприятеля. Тихие и организованные. Даже все команды они подавали жестами и лишь в
А вот Дирок не привык молчать во время боя. И сейчас, когда в дыры цитадели хлынула лавина зловеще настроенных солдат, несущая его с собой, он не молчал. Одноухий вопил что было сил, драл глотку, выкрикивая повергающий врагов в страх боевой клич древних кочевых воинов:
– Уй-ях-хха! Йа-хха-рра! Ай-ла-ли!
Клич действовал на подсознание. Сам язык, которому принадлежали слова, давно вымер, вместе с его носителями – грозными и суровыми кочевниками Железного Севера. Но генетическая память не позволяла забыть тот ужас и страх, который пришлось пережить праотцам этих мест. Чудовищной жестокости налёты, сопровождаемые воплями диких и безжалостных воинов. Северяне выжигали целые посёлки, убивали воинов, насиловали женщин и детей. Они ели сердца побеждённых врагов, вспарывали трупам животы и вытрушивали содержимое в одну кучу, чтобы предать её огню вместе с живыми детьми побеждённых. Женщин, изувеченных и изуродованных, они оставляли жить. Оставляли как свидетельство своей звериной варварской силы и жестокости.
Мощный луч лазера сверкнул совсем рядом с Дироком, на несколько секунд ослепив его. На ярко-оранжевом фоне в глазах забегали тёмные пятна. Останавливаться ни в коем случае нельзя. Нужно бежать дальше. Жаль, что под ногу что-то попало, и наёмник повалился на нечто тёплое и липкое. Зрение вернулось так же неожиданно, как и исчезло. Дирок лежал в груде расчлёнённых лазером тел подзмей. Лазер режет не хуже любого скальпеля. Нет, лучше – где это видано, чтобы скальпель так искусно и быстро резал кости? В телах зияли громадные дыры. Многие трупы были разрезаны буквально пополам: кого-то полоснуло от шеи до бедра, кому-то снесло половину головы, кого-то чикануло вдоль талии... Один подзмей был жив. Ему лишь отрезало ноги. Он молча глядел немигающим трехглазым взглядом на Дирока. Ни слова о помощи. Глаза как бы говорили: «со мной всё кончено, друг, а ты беги вперёд, надери задницы этим родасам, отравившим нашу воду».
– Уй-ях-хха! Йа-хха-рра! Ай-ла-ли!
Дирок вскочил и помчался в бой.
Сотни, если не тысячи тел подзмей лежали на подступе к цитадели. Разрезанные лазером, сожжённые плазмой, пронизанные болтами и пулями. Наступающая армия шагала по трупам сородичей. Многие падали, роднясь в смерти с павшими. Но не было счёта отборным сынам Саборкана! Они напоминали армию свирепых муравьёв, своим числом и порядком сметающих всё на своём пути. Их невозможно было остановить. Они заползали в дыры в металлических стенах пирамидального небоскрёба. Расползались по его залам и коридорам, убивая всех, кто попадался в поле зрения.
Вместе с группой стрелков, Дирок вскочил в дыру, зиявшую в главных воротах цитадели, и попал в массивный холл. На подступе он отстрелял все пять зарядов пружинострела, убив двух охранников. Сейчас в его руке блестел холодом смерти меч, а мушкет был туго пристёгнут к спине ремнём. Окружавшие Одноухого подзмеи дали залп, повалив замертво не успевших спрятаться в укрытия охранников. Дироку это придало смелости, и он, сломя голову, устремился к навалу шкафов, столов и стульев, за которыми прятались защитники Ордена.