Красавица
Шрифт:
— Ты когда-нибудь бывал на Ржавых руинах? — спросила Тэлли. — Ну… раньше, когда был помладше?
— Прошлой зимой — почти каждую ночь.
— Зимой? — удивилась Тэлли.
— Мне нравится, когда развалины покрыты снегом, — объяснил Зейн. — Снег сглаживает острые углы, и вид становится на несколько мега-елен дороже.
— О… — Тэлли помнила, как путешествовала по загородным краям ранней осенью и как ей тогда было холодно. — Наверное, заледенеть можно.
— Ни разу не смог никого уговорить слетать туда со мной. — Зейн прищурился. — Между прочим, когда ты рассказываешь
— С кем-то встречалась?.. — Тэлли закрыла глаза.
Она вдруг почувствовала, что теряет равновесие. Она припала к парапету балкона и сделала глубокий вдох.
— Да, — подтвердил свой вопрос Зейн. — Так встречалась?
Пустой бокал выскользнул из пальцев Тэлли и упал в черноту.
— Посмотри вниз, — пробормотал Зейн с улыбкой на губах.
Из темноты донесся звон, во все стороны от него, словно волны от брошенного в воду камешка, разбежался удивленный смех. Звуки доносились словно бы с расстояния в тысячу километров.
Тэлли сделала еще несколько глотков прохладного ночного воздуха, пытаясь привести себя в порядок. Желудок выделывал жуткие выкрутасы. Какой стыд! Ее чуть не стошнило после каких-то пары-тройки бокалов шампанского!
— Все хорошо, Тэлли, — прошептал Зейн. — Расслабься и веселись.
«Глупость какая, — подумала Тэлли. — Чтобы кто-то велел мне веселиться». Но лицо Зейна, пусть даже ожесточенное пластикой, уже смягчилось. Похоже, он и вправду хотел, чтобы Тэлли расслабилась.
Тэлли отвернулась от парапета, от края пропасти, завела руки за спину и сжала ими поручень. На балкон вышли Шэй и Перис. Тэлли окружили ее новые друзья-«кримы». Она была защищена, она являлась частичкой компании. Но они поглядывали на нее с опаской. Возможно, все сегодня ожидали от нее чего-то особенного.
— Я ни разу никого там не видела, — сказала Тэлли. — Кто-то должен был прийти, но так и не пришел.
Ответа Зейна она не услышала.
Преследователь появился снова. Теперь он стоял на противоположной стороне запруженного людьми балкона и смотрел на Тэлли в упор. Его глаза на миг блеснули — он словно дал понять, что заметил ее взгляд. Затем человек в костюме чрезвычайника повернулся и исчез посреди белых халатов «членов Комиссии красоты», пропал за гигантскими рисунками с изображением основных типов красавцев и красоток. И хотя Тэлли понимала, что поступает очень и очень глупо, она бросила Зейна и всех остальных и стала проталкиваться через толпу. Она знала, что ни за что не сумеет совладать с собой, пока не выяснит, кто такой этот человек — «крим», чрезвычайник или просто свежеиспеченный красавец. Она должна была понять, зачем кто-то дразнит ее этим чрезвычайником.
Тэлли протиснулась между ряжеными в белых халатах — и угодила в толпу ряженых толстяков. Некоторое время девушка толкалась среди них, перелетая от одного пухлого накладного живота к другому, как шарик в пинболе. А когда все же вырвалась, путь ей преградила хоккейная команда почти в полном составе. «Хоккеисты» стояли на своих скай-коньках неуверенно, будто малыши.
Глянув на табло над дверью лифта, Тэлли поняла, что кабина поехала вверх. Чрезвычайник оставался в башне, но на каком этаже его искать?
А потом Тэлли заметила аварийный выход — ярко-красную дверь, испещренную надписями о том, что при ее открывании непременно сработает сигнализация. За дверью была лестница. Тэлли огляделась по сторонам. Человек в сером как в воду канул. Кто бы это ни был, он явно ушел по лестнице. Сигнализация не проблема, Тэлли обводила ее вокруг пальца миллион раз, пока была уродкой.
Тэлли подбежала к двери и стала спешно отключать сигнализацию. Руки у нее дрожали. Если, чего доброго, завоет сирена, взгляды всех присутствующих тут же обратятся на нарушительницу, поползут издевательские шепотки. Кроме того, оглянуться не успеешь, как прибудут надзиратели и всех эвакуируют из башни. И преступная карьера Тэлли с треском накроется.
«Да, тот еще из меня „крим“, — думала девушка. — Какая же я преступница, если не могу сигнализацию отключить?»
Она резко толкнула дверь. Сирена даже не пикнула.
Тэлли вышла на площадку лестничной клетки. Дверь у нее за спиной захлопнулась, и шум вечеринки как отрезало. Во внезапно наступившей тишине Тэлли услышала стук собственного сердца и свое учащенное после бега дыхание. Под дверь просачивались ритмы музыки — бетонный пол подрагивал от басов.
Человек в сером сидел на лестнице, на несколько ступенек выше площадки.
— Выбралась-таки, — сказал он.
Маска была из тех, что меняют голоса до неузнаваемости. Тэлли поняла только, что чрезвычайник — молодой парень.
— Куда выбралась? На бал?
— Нет, Тэлли. За дверь.
— Да она не была заперта. — Она вгляделась в хрустальные глаза маски. — Ты кто?
— Ты меня не узнаешь? — Парень искренне удивился, будто она не узнала старого друга. Как если бы они были давно знакомы и он постоянно носил эту маску. — На кого я похож?
Тэлли облизнула пересохшие губы.
— На чрезвычайника, — тихо сказала она.
— Правильно. Помнишь.
Она почувствовала, что незнакомец улыбается. Он говорил с расстановкой, тщательно подбирая слова, словно имел дело с умственно отсталой.
— Конечно, помню. Ты агент? Я тебя знаю?
Тэлли не смогла бы узнать никого из чрезвычайников. В ее памяти их лица слились в одну жестоко-красивую маску.
— Почему бы тебе не посмотреть? — спросил незнакомец, но пальцем не пошевелил, чтобы снять маску. — Давай, Тэлли.
И тут она поняла, что происходит. Он ее испытывает. Проверяет, сумеет ли она сообразить, что означает костюм, догнать чрезвычайника, обмануть сигнализацию. Все это было экзаменом. И вот теперь незнакомец сидел напротив нее на ступеньках и ждал, хватит ли у нее смелости сорвать с него маску.