Краш
Шрифт:
— Мудрено как-то. — Почесал макушку. — Ведь всегда можешь найти что-то лучше чем то, что имеешь?
— Не будет это лучше для тебя, если любишь.
— А вдруг?
— Значит, не любишь.
— Фу на тебя, совсем запутал. Ты мне скажи цифрами, я ж программа как-никак.
— В цифрах? — Я задумался: вот озадачил, так озадачил. — В математике есть такой термин, как бесконечность. Вот разве что с ним можно сравнить.
Дедуля уселся на землю.
— Понятно. — Он посмотрел на меня тоскливым взглядом. — Все
— Дед, — Я с трудом осмысливаю только что сказанное им. — А ты ругаться давно начал? Где ты это «ни хрена» услышал?
— Само как-то выскочило. — Он пожал плечами.
— Какой-то ты эмоциональный становишься. Говоришь – программа, математику подавай, а у самого на морде такое разочарование, обида, что что-то понять не можешь.
— Ну есть что-то, что я тоже не особо понимаю, но точно есть.
— Вот это и есть эмоции, чувства. Вот и любовь — тоже чувство. Ты чувствуешь, что тебе человек бесконечно дорог, что все отдашь, даже жизнь, только бы ему было хорошо.
Он растерянно повторил:
— Чувства…
Глава 18. Друзья и враги.
Я вернулся в квартиру под утро. Заглянув в комнату, я замер – кровать была пуста.
— Ты не хочешь меня даже видеть? — Голос Энжи с кухни прозвучал так глухо и слабо, как будто я находился в игре или за десятки и сотни метров.
Она сидела с кофе за столом на своем любимом месте, почти посреди кухни, полностью одетая, даже на шее была повязана яркая легкая косынка. Если бы не закрытая дверь, она могла меня и не дождаться. Хотя…
— Ты знаешь, где висят твои ключи, но не воспользовалась ими. — Я подошел и положил ей руки на плечи. — Может быть, и не нужно никуда идти?
— Не знаю. — Она прижалась щекой к моей руке. — Почему ты ушел? Где ты был?
— Мне было невыносимо быть рядом и не прикасаться к тебе. Я боялся, что не сдержусь и тебе не понравится, что я воспользовался твоей беспомощностью.
— Ты сомневаешься, что я люблю тебя? — Она подняла голову, заглядывая мне в глаза.
— Ты сама в этом сомневалась еще вчера.
— А потом пришла и сидела под подъездом, — Энжи снова опустила голову и потерлась щекой о мою руку, — ждала тебя, чтобы покончить с этими сомнениями. Я устала. Мне плохо без тебя и обидно, что ты мне не доверяешь.
— Скажи, пожалуйста, как тебе рассказывать что-то опасное, — я наклонился и коснулся губами ее шеи поверх косынки, — когда ты и так влезаешь в передряги, где только можешь? Как тебя угораздило с этим камнем?
— Я вообще-то хотела тебе помочь. — Она вцепилась пальцами в узел косынки. — И, кажется, у меня получилось.
— Ты вообще-то мне жизнь спасла, если говорить честно, но при этом сама пострадала. — Я убрал руки и отошел на шаг. — Я не могу не пытаться уберечь тебя от всего, что может принести тебе вред.
Энжи
— Но ты же понимаешь, что я не могу сидеть, как мышка, когда тебе угрожает опасность?
— А тебе понравилось быть замороженной мышкой? — Подхватываю её.
Она закатывает глазки.
— М-м-м-м… Определенно. — Она касается губами моих губ. — Только вот… кое-чего…
— Что?
— В самом деле не понимаешь? Такой глупый Крашик?
— Так ты еле живая была. — Усмехаюсь. — Такой себе… кусочек мяса.
— А мне и хотелось, — она прикрывает глазки и жарко шепчет мне в ухо, — быть в твоих руках беспомощным кусочком мяса.
Зазвонил телефон Энжи.
— Лучше ответить, чтобы не трезвонили. — Опускаю ее на ноги.
Она судорожно хватает телефон.
— Да! Да, все в порядке. Да. Нет. Ну… Угу. Ну, мама Оля!— Энжи резко краснеет до самой шеи и стеснительно улыбается. — Знаю. Не буду. Ну, честно, не буду.
Отложив телефон, она задумчиво подходит ко мне.
— Вот откуда она знает, что ты ночевал в машине?
— Обыкновенная логика. — Целую ее, заключая в объятия.
— Она просила, — глубоко дыша, шепчет моя любимая, — чтобы я тебя не обижала.
***
Мне Ольга позвонила уже после обеда.
— Вы там что, целый день не вылезаете с кровати?
Я чувствую, как у меня горят уши. Оглядываюсь на Энжи, которая, улыбаясь, наблюдает за мной.
— Что случилось?
— Ничего не случилось. — Она не дает мне слова вставить, продолжает. — Плохого. Я была у твоего отца. Врач сказал, что каким-то чудом спайки и метастазы стали уменьшаться. И выглядит он получше. Твоя работа?
— Ну… — Я обрадовался. — Возможно.
— Если у тебя получится… — Она всхлипнула. — Я даже не знаю, что тебе сказать.
— Ну, ради такого стоило постараться. — Усмехаюсь так, чтобы она услышала. — В кои-то веки нашей маме Оле слов не хватило.
— Издевайся, издевайся, — она в ответ рассмеялась, — теперь я от тебя что угодно готова терпеть. Сережа, я сама не ожидала, но для меня это… Спасибо тебе.
Я возвращаюсь к Энжи.
— Ну что, валяемся дальше или гулять идем?
Она задумывается, потом потягивается.
— Я бы валялась хоть до завтра, но я уже страшно хочу есть. А у тебя в холодильнике мышь от голода повесилась. А одного я тебя никуда не отпущу.
— Почему?
— А вдруг тебя у меня украдут? — Энжи засмеялась и поднялась.
Проходя мимо зеркала, покрутилась, рассматривая себя, на секунду задумалась. Я невольно потянулся обнять ее, а она повернулась ко мне с серьёзным лицом.
— Если ты сейчас ко мне прикоснёшься, мы до завтра точно никуда не пойдем, а я голодная, за себя не ручаюсь. — Сделала кровожадную рожицу. — Я! Тебя! Съем!