Краш
Шрифт:
– Не вопрос. – Поворачивается ко мне. – Сможешь проследить, чтоб она фигню не купила?
Киваю. Дэн не глядя достает из кошелька приличную сумму, отдает мне.
– Все, дуйте по магазинам и на обед.
Идем по улице, показываю на первый приличный бутик. Энжи крутит головой.
– Ты что, там такие цены.
– Ты видела, сколько твой брат выдал тебе на туфли.
– Ты его укусил, – она делает страшные глаза, – он заразился и стал мажором? И теперь будет сорить деньгами?
– Типа того. У меня ко всем особенный подход.
Битый
– Померяй. – Показываю на запавшие ей в душу.
– Ты что, они капец какие, наверное, даже в этом магазине самые дорогущие.
Молча веду ее к креслу, усаживаю. Сам присаживаюсь рядом на корточки. Она выскальзывает из своих босоножек на тракторной платформе сантиметров в двенадцать. Девушка-продавец протягивает пару прозрачных коротких носочков и отходит. Энжи протягивает руку, я делаю вид, что не замечаю этого. Когда я беру ее ногу в свои руки, она перестает, кажется, даже дышать. Провожу ладонью по стопе и чувствую, как выгибается ее спина. Искоса наблюдаю за ее покрасневшим лицом и закушенной нижней губой. Даже когда я заканчиваю, она не шевелится. Беру за руки и поднимаю. Первые пару шагов она делает чуть ли не в страхе, что ажурные туфли исчезнут или развалятся. Золушка, блин. А потом ее лицо расплывается в улыбке безмятежного счастья. Подхожу к продавцу и идем с ней к кассе.
– Может, вам нужны были свадебные?
Сначала вопрос до меня не доходит, потом начинаю про себя тихо ржать. Внешне же просто качаю головой. На кассе какая-то заминка. Кассир шепчет что-то продавцу. Меня просят минутку подождать. Возвращаюсь к Энжи и тут меня таки разбирает смех. Рассказываю, о чем меня спросила продавец, и с удовольствием наблюдаю, как едва схлынувший румянец снова заливает ее щеки. К нам подходит продавец с пакетом. Извиняется за задержку и отзывает меня.
– Ваш заказ оплачен. Заходите еще.
– Как это? – Я реально не понимаю.
– Я не могу сказать, кто, но поверьте, я уверена, что это из добрых побуждений. Я пообещала не разглашать личность этого человека.
В полном недоумении возвращаюсь. Попытка все-таки всунуть деньги ничем не закончилась. На вопросительный взгляд Энжи лишь покачал головой.
– Все в порядке. – Показываю на пакет с босоножками. – выкидываем?
– Щаз! – Она состроила озорную мордаху. – А если опять кому-нибудь врезать понадобится?
Покрутилась перед зеркалом. Притянула меня к зеркалу, стала рядом.
– Блин, какая я теперь мелкая.
Когда мы вышли из магазина, я остановился.
– Шнурок развязался, сейчас догоню.
Присев, внимательно осмотрелся по сторонам. Когда я нагнал Энжи, остановилась она.
– У тебя нет шнурков, Колись.
– Хотел кое-что проверить.
– Что именно?
– Теперь я знаю, зачем ты носила
Она на пару десятков секунд зависает, потом пытается меня стукнуть.
– Извращенец!
– Я уже говорил, я эстет, любитель прекрасного. Как художник, ты должна меня понимать.
– И что же тут такого прекрасного? Ты так часто затрагиваешь эти темы, что мне иногда кажется, что ты озабоченный.
– Ничуть. Просто ты не представляешь, какой кайф наблюдать, как ты каждый раз краснеешь.
Снова успешно уворачиваюсь. На обед решаем не идти, ограничившись мороженым. Садимся на открытой площадке за самый удаленный столик.
– Сережа…
Я напрягаюсь, она впервые назвала меня по имени. И тон какой-то странный.
– … Я все понять не могу или поверить. Вот ты говорил про себя, что ты такой, как те или даже хуже. Неужели ты также к девушкам относился?
– За волосы так точно никого не таскал.
– Я вообще про отношение. – Она замялась, опустила глаза. – Про мясо.
– Мне не нужно было никогда никого принуждать. Не хочу хвастаться, но желающих стать моими девушками хотя бы на вечер всегда было больше, чем надо. Деньги очень сильно влияют на популярность.
– И где они теперь?
– Деньги?
– Те девушки?
– Там же. С моими бывшими приятелями или с кем-то другим, у кого есть деньги.
– А они тебе нравились.
– Я не шучу, когда говорю, что я эстет. Рядом со мной всегда были самые красотки.
– Я не о том. Ты любил когда-нибудь кого-то?
Пытаюсь сострить, но натыкаюсь на ее взгляд.
– Нет. Интерес какой-то мог быть, а так, чтоб…
– А какие девушки вызывали у тебя интерес? Послушные?
– Самые послушные надоедают быстрее всего.
– А какие?
– Знаешь, когда у тебя и не только у тебя готовы с рук есть, интереса никакого нет, таких много. А я думаю, мог бы даже влюбиться в такую, которую нужно приручать, что ли.
– И как же можно приручить человека?
– Также, как животное. Заботой и лаской, иногда строгостью… А вот когда приручишь, тогда и послушание вряд ли надоест. Потому, что послушна она только тебе, а не всем подряд.
– Получается, – она сверлит меня ехидным взглядом, – ты и меня приручал?
Делаю квадратные глаза.
– И в мыслях не было.
– А получается именно так. То ты заботливый и добрый, хоть к ране прикладывай, то сердитый и злой. Послушание тебе подавай.
Задумываюсь. Начинаю про себя ржать, как в магазине. А ведь она права.
– Ну чего ты лыбишься?! – Она еще больше распаляется.
– Понимаешь, одно дело, когда что-то делаешь для себя, даже приручаешь, например, лошадь потому, что хочется другим похвастаться, у вас такой нет, а у меня самая-самая. А другое, когда ты это делаешь для других. Мне твое послушание нужно, чтоб ты глупости не творила, себе хуже не делала, чтобы брата не мучила.