Красин
Шрифт:
Странно было видеть равнодушие солдат; серой полосою своих тел заграждая вход на мост, они, только что убив, искалечив десятки людей, качались, притопывая ногами, как будто танцуя, и, держа ружья к ноге, смотрели, как драгуны рубят, с таким ше вниманием, как, вероятно, смотрели бы на ледоход или на фокусы наездников в цирке.
Потом я очутился на Полицейском мосту, тут небольшая толпа слушала истерические возгласы кудрявого студента он стоял на перилах моста, держась одною рукой за что-то и широко размахивая сжатым кулаком другой. Десяток драгун явился как-то
Мы подошли к Александровскому скверу в ту минуту, когда горнист трубил боевой сигнал, и тотчас же солдаты, преграждавшие выход к Зимнему дворцу, начали стрелять в густую плотную толпу. С каждым залпом люди падали кучами, некоторые — головой вперед, как будто в ноги кланялись убийцам. Крепко въелись в память бессильные взмахи рук падавших людей.
У меня тоже явилось трусливое желание лечь на землю, и я едва сдерживал его, а Бенуа тащил меня за руку вперед и, точно пьяный, рыдающим голосом кричал:
— Эй, сволочь, бей, убивай…
Близко от солдат, среди неподвижных тел, полз на четвереньках какой-то подросток, рыжеусый офицер не спеша подошел к нему и ударил шашкой, подростов припал к земле вытянулся, и от его головы растеклось красное сияние
Толпа закружила нас и понесла на Невский. Венуа куда-то исчез. А я попал на Певческий мост, он был совершенно забит массой людей, бежавших по левой набережной Мойки, в направлении к Марсову полю, откуда встречу густо лилась другая толпа. С Дворцовой площади по мосту стреляли, а по набережной гнал людей отряд драгун. Когда он втиснулся на мост безоружные люди со свистом и ревом стиснули его, и один за другим всадники, сорванные с лошадей, исчезли в черном месиве".
Родилась революция. Крещение она получила в кровавой купели 9 января.
А тем же самым воскресным вечером, когда дворники, орудуя скребками, еще соскабливали с мостовой и тротуаров окровавленный снег, в столичном Вольно-экономическом обществе собрался цвет либеральной интеллигенции журналисты адвокаты, гласные Думы, профессора, врачи, инженеры студенты:
К ним явилась группа рабочих Нарвского района за советом — Где искать выход из создавшегося положения?
К депутатам обратился небезызвестный писатель-экономист, некогда называвший себя даже социал-демократом, С. Прокопович.
— Главное — сказал он, — не бейте стекол. Пожалуйста, не бейте стекол.
Так реагировали на 9 января либералы.
Среагировал и царь.
Николай II, по чьему приказу солдаты расстреливали, а казаки рубили безоружную толпу, уложив убитыми более тысячи человек и ранеными около пяти тысяч, пожертвовал из собственных средств 50 тысяч рублей в пользу семейств пострадавших. Деньги предписано было выдать через полицию.
Рабочие, крестьяне, трудовые массы ответили на "Кровавое воскресенье" мощным подъемом революционного движения.
Только в январе бастовало 440 тысяч рабочих, больше, чем за все предыдущее
Под влиянием революционного пролетариата пробудилось от летаргического сна крестьянство.
Аграрные волнения прокатились по Орловской, Воронежской, Курской губерниям. Особой силы они достигли в Поволжье, Прибалтийским крае, Закавказье, Польше.
Не остались в стороне и орехово-зуевские пролетарии. 17 января они пытались было забастовать, но отступили под напором вызванных из Владимира солдат.
Однако, как только войска ушли из города, стачка вспыхнула вновь. В феврале забастовали 12 тысяч рабочих Саввы Морозова, следом за ними бросили работу 19 тысяч ткачей Викулы Морозова, а затем и рабочие других фабрик.
Местным властям пришлось затребовать из Владимира шесть рот солдат и из Москвы казачью сотню, чтобы после вооруженных столкновений и кровопролития подавить беспорядки.
Красин в них не участвовал. Прошли те времена, когда он очертя голову бросался в пучину антиправительственного волнения. Годы и подполье научили его подчинять сердце разуму. Участвуя в местных беспорядках, он рисковал провалом. Впрочем, личный провал — это еще полбеды. Собой всякий волен располагать — одна голова не бедна, а и бедна, так одна. Провалившись, он поставил бы под удар подпольный ЦК. Поэтому свои воспоминания об Орехово-Зуеве он шутливо озаглавил "Как я не делал революцию в Орехово-Зуеве".
"После 9 января, — вспоминает он, — было очевидно, что заваривается какая-то больная и совсем новая каша, и мне становилось ясным по моей партийной работе, что в Орехове я не жилец".
И правда, выехав под вечер 9 февраля из Орехова, он в морозовскую вотчину больше не возвращался.
Всю первую половину того дня Красин провел в Москве, в комнате, прокуренной настолько, что люди выглядели зыбкими тенями, а пузатый самовар, шипящий на столе, — огромным сгустком табачного дыма.
Заседало ЦК. На квартире писателя Леонида Андреева.
С самого раннего утра шли нескончаемые дебаты, принимались бесчисленные резолюции, вносились поправки, до хрипоты в голосе оспаривались и уточнялись формулировки,
Все дела к обеду порешить не удалось. Договорились продолжить заседание вечером. Там же. Андреев и жена его Александра Михайловна вновь любезно и смело предоставили свою квартиру для работы ЦК.
Красин решил в перерыве съездить в Орехово, посмотреть, что делается на электрической станции, и к вечеру вернуться назад.
Часам к восьми он уже снова был в Москве. Прямо с вокзала взял извозчика и, по старой конспиративной привычке не назвав адреса, поехал к Андрееву.
На улочке, что пролегла в Грузинах, близ присмиревшей к этому часу Тишинки, было тихо и спокойно. Приударивший к вечеру мороз разогнал всех праздношатающихся. Нигде ни души. Только в белесой мгле тускло посвечивали фонари.
Красин, как он это делал обычно, решил миновать нужный дом, квартала два спустя расплатиться с извозчиком и пешком возвратиться назад.