Красив, богат и не женат
Шрифт:
— Как нельзя лучше. А что происходит в земле обетованной?
— Соседний дом только что продали за миллион двести. И меньше чем за двадцать четыре часа. Когда собираешься в гости? Джеймисон скучает по тебе.
— Я тоже по нему скучаю.
Положим, не совсем. Она едва знала племянника, тем более что невестка так загрузила бедного ребенка визитами к приятелям и развивающими занятиями для детей младшего возраста, что тот, добираясь до дома, просто засыпал на стульчике.
Пока Дуг распространялся о своем сказочном окружении, Аннабел вдруг представила,
— Представляешь, — продолжал Дуг, — на той неделе я по дарил Кэндис новый «бенц». Видела бы ты ее лицо!
Аннабел выглянула в окно, где на солнцепеке, как большая зеленая жаба, грелся «шерман».
— Бьюсь об заклад, ей понравилось.
— Еще бы!
Дуг продолжал распространяться о достоинствах «мерседеса»: интерьер, внешний вид, компьютер… можно подумать, ей не все равно. Немного погодя он попросил ее подождать минутку: ему звонят по другому телефону. Похоже, Хит передавал ему привет: два сапога — пара.
Наконец он перешел к делу, и именно тогда Аннабел вспомнила главную причину звонков Дуга. Прочитать очередную лекцию.
— Нам нужно поговорить о маме. Мы с Адамом обсуждали ситуацию.
— Ситуацию с мамой?
Она открыла банку джема и с наслаждением погрузила в него ложку.
— Пойми, Помидорка, она не становится моложе, но ты постоянно об этом забываешь.
— Ей только шестьдесят два, — промычала она, размазывая языком по небу сладкий комочек. — Вряд ли подходящий кандидат для дома престарелых.
— Помнишь, как она болела в прошлом месяце?
— Это был синусит!
— Ты можешь стараться приуменьшить опасность, но годы все равно делают свое дело.
— Но она только что записалась на занятия по виндсерфингу!
— Она сообщает тебе только то, что ты хочешь слышать. Не терпится.
— Ну да, конечно.
Аннабел швырнула грязную ложку в раковину с большей силой, чем требовалось.
— Мы с Адамом пришли к единому мнению, да и Кэндис тоже. Кейт постоянно волнуется о тебе и твоем… почему бы прямо не высказать все тебе в лицо?
И правда, почему?
Аннабел завинтила крышку и поставила банку в буфет.
— Тревога за твой абсолютно бесцельный образ жизни подтачивает ее здоровье.
Аннабел приказала себе проигнорировать укол. На этот раз она не позволит ему унижать себя.
— Мама обожает волноваться за меня. В этом ее жизнь, — довольно спокойно парировала она. — Она скучает без своей работы, и попытки организовать мою жизнь дают ей возможность чем-то заняться.
— А вот мы все думаем по-другому. Она вечно под стрессом.
— И стресс — ее хобби. Ты это знаешь.
— До чего же ты бестолкова! Когда же поймешь, что этот дом и его содержание — головная боль, которая ей ни к чему?
Дом. Еще
— Тебе нужно переехать, чтобы она могла выставить эту развалюху на продажу.
Сердце Аннабел упало.
— Она хочет продать дом?
Перед глазами вдруг возникла стоявшая рядом с раковиной бабуля. Они вместе мыли посуду. Бабуля терпеть не могла портить маникюр, так что Аннабел всегда мыла, а она вытирала. Они сплетничали о мальчиках, которые нравились Аннабел, о новом клиенте, который только сейчас появился у бабули, словом, обо всем и ни о чем.
— А я думаю, что ее желания предельно ясны, — возразил Дуг. — Она хочет, чтобы дочь вернулась к нормальной жизни и выполняла свой долг. А ты живешь за ее счет.
Именно жизнью за чужой счет они считали деньги за аренду, которые ей удавалось наскрести каждый месяц? И все же кого она дурачит? Ее мать получила бы целое состояние, продав дом застройщикам.
И вдруг Аннабел поняла, что вынести этого не сможет.
— Если мама захочет продать дом, пусть поговорит об этом со мной, так что отвали.
— Ну вот, как всегда. Неужели хотя бы раз не можешь логично обсудить проблему?
— Если тебе нужна логика, потолкуй с Адамом. Или Кэндис. В крайнем случае с Джеймисоном. Но меня оставь в покое.
С этой отповедью она бросила трубку, как сделала бы взрослая оскорбленная женщина, но немедленно испортила столь тщательно создаваемый имидж, залившись слезами. Несколько мгновений она старалась не расплакаться, но потом сдалась, схватила бумажное полотенце и громко высморкалась. Она устала быть изгоем в семье, устала быть неудачницей. И боялась… потому что, как бы ни боролась с собой, все-таки влюбилась в человека, точно такого же, как они все.
К утру понедельника Хит так и не позвонил. Но ей нужно было вести бизнес, и, как бы ни хотелось, все же невозможно больше притворяться невидимкой. Поэтому она оставила сообщение. Во вторник звонка по-прежнему не было. Теперь она полностью уверилась, что ее оскароносное представление убедило его, что для нее он был только секс-терапевтом, но с тех пор прошло больше недели, и, возможному него появились сомнения. Не в его натуре было уклоняться от конфронтации, и рано или поздно он с ней свяжется, но, очевидно, теперь потребует, чтобы все переговоры шли на его условиях, что поставит ее в невыгодное положение.
В тот день, когда они гуляли с Арте Палмер, Боди дал ей номер своего сотового, и вечером она им воспользовалась.
Ранний бегун трусцой просеменил мимо, когда она ставила «шерман» на какое-то чудом освободившееся парковочное место в районе Линкольн-парка, неподалеку от того дома, адрес которого дал вчера Боди. Она поставила будильник на половину шестого: кошмар и ужас. Конечно, мистеру Броницки и его приятелям ничего не стоит вскочить с постели в такое время, но для нее…
И все же пришлось совершить невозможное.