Красивая
Шрифт:
Всю дорогу до дома Кончита молчала, не поднимая печальных глаз.
– Ну, почему? – Почти выкрикнула она, запуская пальцы в густые, чуть влажные после ванной волосы, и сверкнула на Рольфа блестящим взглядом. – Всё же было так хорошо!
Брюнетка сидела за кухонным столом в бежевом шелковом халатике, неотрывно глядя на своего телохранителя, который в последнее время стал ей будто другом. Могла ли она ещё полгода назад помыслить о том, что будет сидеть перед ним в таком виде? С зачесанными назад черными волосами, которые постепенно
– Поймите, он хочет показать, что способен жить без Вас, - ответил он, наполняя её бокал вином, которое она тут же выпила залпом.
– Вот скажи, как мне теперь спать, не зная, жив ли он вообще? Черт возьми, да я не переживала так уже лет десять! – Возмутилась она, судорожно выдыхая и сминая в руке красную салфетку.
Их разговор протянулся до самого вечера, и вот, спустя несколько часов, Рольф слышит от девушки первое подобное откровение. Он не знал, вино ли будоражит её кровь и заставляет говорить лишнее или же девушка меняется на глазах, желая выговориться, но его явно радовал такой поворот событий.
– Знаете, что я Вам скажу? – С вызовом спросил он, привлекая внимание девушки, которая вопросительно подняла брови и приготовилась слушать. – Я верю в судьбу. И если вам суждено будет встретиться ещё раз – вы встретитесь.
– Обязательно, наверное, когда завтра в метро поеду куда-нибудь на окраину Берлина, - расхохоталась девушка до слёз, тут же смахивая их ладонью, а Рольф испугался не на шутку, понимая, что истерический смех – предел нервов Кончиты. Он всерьез забеспокоился о её здоровье.
– Это может случиться в любой момент. Что-то мне подсказывает, что встретитесь вы не единожды. Между вами по-прежнему есть некая ниточка чего-то общего, я это прекрасно вижу. – Рольф поднялся из-за стола, поднимая за собой и девушку. – Вам нужно отдохнуть, пойдемте.
– Мне? – Всё ещё улыбаясь после приступа смеха, спросила она, показывая на себя пальцем, но всё же быстро засеменила на носочках по мягкому белому ворсу в гостиную, куда уверенно вёл её телохранитель.
Не принимая возражений, он посадил её на мягкий большой диван, а девушка тут же плюхнулась на бок, обнимая маленькую подушку руками, и выдохнула, прикрывая глаза. Рольф заботливо набросил на неё сверху пушистый плед и остался посидеть рядом, обещая себе уйти через минуту. Как сложно было оторвать взгляд от рассыпанных по плечам и шее родинок; от милого эльфийского ушка, которое украшала витиеватая золотая серьга с бриллиантом и которое скромно выглядывало из-за темной гривы волос, безмятежно разбросанной черными прядями по подушке; от трепетно подрагивающих густых ресничек с закрытыми веками, скрывающими за собой прекрасные, добрые глаза…
Рольф сглотнул, тепло улыбаясь, и не выдержал, невесомо проведя большой ласковой ладонью по темным волосам, которые на ощупь были нежнее самого нежного шелка. И в следующую секунду сердце мужчины замерло: из-под пушистых ресниц выскользнула слезинка, прочертив короткую дорожку по щеке
***
– Мэтт, ну, может…
– Нет, не может, - прервал друга Штойер, вслепую разбирая свои вещи. – Я сделал правильно.
– Она будет переживать, - возмутился Мартин, помогая ему. – Ты поступил, как неблагодарная свинья. Даже я понимаю, что так делать нехорошо.
– Всё, что она могла, уже сделала. Оплатила лечение вперед, больше от неё ничего не требовалось. Нечего ездить и жалеть меня, из этого ничего хорошего не выйдет.
– Зря ты так. По-моему, она хотела порадовать тебя своими приездами, показать, что ты не один…
– Что за бред ты несешь? – Хохотнул Маттиас. – Она хотела порадовать СЕБЯ, потому что ей заняться больше нечем, судя по всему. Не знаешь, она замужем?
– Нет вроде, - Мартин задумчиво почесал затылок.
– Тогда точно нечем. Кстати, я и так ведь не один. И никогда им не был уже на протяжении стольких лет, - Штойер засветился улыбкой. – Ты хотя бы помнишь, что сегодня за день?
– Ну, вообще-то, понедельник.
– Не совсем. Десять лет назад мы с тобой могли потерять друг друга, помнишь? Помнишь? – Мэтт шутливо повалил друга на диван, а тот звонко засмеялся. – Но решение принял ты.
– И оно тоже было правильным, - Мартин охнул, когда Мэтт плюхнулся на него сверху, положив голову на грудь и глубоко вздыхая.
День, который мог бы быть последним, всегда вспоминался ему, когда Мартин в очередной раз обнимал его и невесомо гладил по плечам, как сейчас…
«… 10 лет назад…
Пятнадцатилетний Маттиас следил за стрелками на часах, которые раздражающе тикали и бежали с ужасающей скоростью, приближая тот самый момент. Час, когда они расстанутся. Навсегда.
Вчера, почти перед самым сном, друг утащил его в излюбленный уголок и произнес те самые слова, которых он ждал и одновременно смертельно боялся столько лет. Мартина усыновляют. Рыже-русый непоседа долго рассказывал ему, что новые родители из Америки, что у них есть двое своих детей, что жить он будет тоже в Америке. И с каждым произнесенным словом мир Маттиаса рушился всё больше. Его лисенка забирают. Мысль долбила по мозгу настолько невыносимо, что он буквально вытолкал Мартина за двери, не желая слушать что-либо ещё.
Ночь напролет он лежал ничком на продавленной койке, уткнувшись лицом в подушку и глотая обжигающие нежную юношескую душу слезы, чтобы не дай Бог кто-то из группы услышал. Страшная мысль пришла ему в голову уже утром, на рассвете. Он всерьёз подумал о том, чтобы сегодня же ночью лишить себя жизни. Невозможно представить, чем был для него озорной сахарноглазый мальчик. Их чувства не поддавались описанию. Это было больше, чем любая любовь, дружба, любые родственные отношения. Это был неотделимый кусочек родной души, который сейчас пытались вырвать с корнем.