Красивые и проклятые
Шрифт:
Гардеробная была открыта. Если не считать висевших в ряд вещей, от которых еще не были оторваны этикетки, кучи грязной одежды на полу и туфель, аккуратно расставленных в линию, там ничего не было. Я заглянула на полочки, которые, как я знала, располагались за дверью.
На третьей снизу лежала та самая книга в синей обложке. Вот так просто.
Пока мне хватало смелости, я засунула ее под мышку и вышла из гардеробной. Оказавшись на кухне, я положила книгу на столик и развернула ее.
Мысленно отругав себя, что
Я стала фотографировать их на телефон. Конечно, снимки получатся размытыми и в низком разрешении, но это лучше, чем ничего.
Последние две страницы книги когда-то были пустыми. Теперь на них были написаны имена — женские имена — каждое разным почерком и чернилами разных оттенков.
Это напоминало список подписей.
Я подняла телефон и сфотографировала их.
Вдруг мне в глаза бросилось одно из имен, написанное витиеватым почерком; Сюзетт Скаласки.
Я положила телефон и пару секунд смотрела на это имя, вспоминая, откуда оно мне знакомо.
Вдруг со стороны улицы раздался шум. Сквозь матовые стекла холл осветили фары автомобиля. До меня донеслись высокие, счастливые голоса: девочки прощались друг с другом.
Я захлопнула книгу, завернула ее и выбежала в коридор, ударившись плечом о косяк. Бросилась в гардеробную, кинула книгу обратно на полку и огляделась.
В каких комнатах свет горел до моего прихода, а где его включила я? Я мысленно отругала себя за то, что не обратила на это внимания. В гардеробной горел. В ванной — горел или нет?
В итоге я выключила его и кинулась обратно, надеясь, что успею пробежать через гостиную прежде, чем Таши зайдет в дом. Но в замке уже поворачивался ключ.
Я бросилась обратно в гардеробную и выключила свет ровно в тот момент, когда входная дверь с писком открылась. Я беспомощно стояла в темноте, пытаясь продумать свой следующий шаг. Попробовать выскользнуть отсюда, пока она будет в душе? Или после того, как пойдет спать? Смогу ли я проскочить в гараж, открыть дверь и добежать до какого-нибудь укрытия, прежде чем Таши выбежит из дома?
В большой комнате раздался какой-то звук: внезапный, короткий и высокий, как будто что-то упало. Я похолодела от страха, но пару секунд спустя до меня донесся водопад из нот.
Таши играла на пианино. Она дважды пробежалась по гаммам, а потом исполнила несколько тактов какого-то веселого марша.
Нужно было пользоваться возможностью. Нужно было срочно бежать. Возможно, у меня даже получилось бы вылезти в окно спальни. Любой разумный человек сразу же ушел бы. И я почти что так и поступила…
Но тут Таши заиграла мелодию.
Она началась с нескольких высоких нот, которые сияли независимо друг от друга, словно звезды в холодную
Мелодия постепенно поднималась наверх, и ее окружали яростные, танцующие, навязчивые ноты: стайка шумных птичек, пытавшихся сбить ее с пути. Но она не отклонилась от цели и перебралась через препятствие, став сильной и уверенной, словно солдат, марширующий по дымящемуся полю.
Тут из тени на свет вышла вторая мелодия, извивающаяся, тонкая и мрачная, словно женщина-убийца, которая прячется в темноте. Внезапно две мелодии яростно столкнулись и начали бороться друг с другом. Через некоторое время хаос рассеялся, и не осталось ничего, кроме одного жалобного голоса: она убила его, но теперь сожалеет об этом. Она только что поняла, что всегда любила его, и теперь кружится, кружится на месте, сходя с ума от своей утраты, желая одного: вернуть его… Кружится, кружится… Но того, что она совершила, уже не изменить.
Постепенно витиеватые ноты стали затихать. Пианино смолкло.
Я забыла о том, что стою в темной гардеробной. Я забыла обо всем, кроме музыки. И я хотела продолжать слушать. Еще одну песню, другую песню — что угодно.
Но Таши больше так и не заиграла. А я упустила возможность сбежать.
Я постояла так еще пару секунд, дрожа всем телом. Потом медленно открыла дверь, посмотрела налево, на окно. Придется приподнять сетку для насекомых, но я, наверное, смогу пролезть…
— Не ожидала встретить тебя тут, — сказала Таши. Она стояла в дверях спальни, облокотившись на стену и сложив руки на груди.
— Это уж точно, — проговорила я. — Так что… мне, наверное, пора уходить.
— Не торопись, — ответила она. — Можешь побыть здесь еще немного.
В этот момент меня покинули остатки храбрости.
— Прости, пожалуйста! — воскликнула я. — Если ты отпустишь меня, я никому ничего не расскажу о том, что ты делаешь… о том, что у тебя есть или… чего у тебя нет…
— Алексис, успокойся. Я из-за тебя начинаю нервничать.
Нервничать плохо.
— Выходи оттуда, — скомандовала она, и, развернувшись, пошла по коридору. — Есть хочешь?
Я последовала за ней. Вспомнив о холодильнике, забитом сырым мясом, я почувствовала тошноту.
— Спасибо, но, думаю, нет.
— Извини, у меня тут негде присесть, — сказала она. — Но ты уже и так это знаешь, да?
Я кивнула быстро и абсолютно без достоинства.
— Да. Прости еще раз.
— Да расслабься ты, — сказала Таши и стала обходить вокруг столика. Я сползла на пол и вжалась в стену, и только потом поняла, что она не собирается на меня набрасываться. Она присела на скамеечку перед пианино и небрежно проиграла несколько гамм.