Красная Армия
Шрифт:
Антон попытался собраться с мыслями.
— Я «Жар-птица», — начал он. — Ведем тяжелые бои. Вражеские силы проникли…
Он заставил себя говорить так, чтобы это соответствовало требованиям. Это потребовало огромных усилий, величайших за всю его жизнь.
— Американские бронетанковые силы наносят удар по, как минимум, двум направлениям. Мы понесли тяжелые потери, особенно от ударных вертолетов противника. Наши действия направлены на создание сильных очагов обороны для защиты жизненно важных перекрестков дорог. Мы пытаемся направить вражескую атаку по нужным направлениям и замедлить ее.
Голос на другом конце медлил с ответом.
— «Жар-птица», я «Вьюга». Ваше решение одобряю. Продолжайте оборону. Сделайте все что можно, чтобы задержать вражескую атаку и нарушить их планы.
Голос замолчал, и Антон на мгновение подумал, что передача окончена. Он чуть не запаниковал. Он собирался сказать отцу… он был неуверен, что именно… Но знал, что было что-то важное, что нужно было сказать. Но как ему сказать это сейчас, при помощи этой аппаратуры? С офицерами и связистами, собравшимися вокруг и пристально смотрящими на него. Внутри машины было тесно, как будто в ней собрался весь командный пункт. Все напряженно слушали. Только редкие разрывы вдали давали немного шума, за которым он мог скрыться ото всех.
— Вы должны держаться, — вернулся голос, и Антону показалось, что он слышит в нем слабый оттенок человеческого тепла. — Он осознал с полной ясностью, сколького это нарушение строгой личной дисциплины стоит старику. — Вы должны держаться. Мы поддержим вас всеми доступными ударными самолетами. Сухопутные подкрепления подойдут в промежутке с двенадцати до восемнадцати часов. — Голос опять смолк. — Сможете ли вы столько продержаться?
Антон выпрямил спину.
— «Вьюга», я «Жар-птица». Вы выполним свой долг.
— Я знаю, что вы выполните свой долг, — ответил далекий голос. — Я знаю, что все ваши солдаты будут выполнять свой долг. И у вас будет вся поддержка, которую Родина сможет вам дать. Удачи! — И передача окончилась.
Антон стоял не двигаясь. Ему казалось, что некая важная связь была разорвана, не только в контексте боевых действий, но и во всей его жизни. Ему хотелось слышать голос старика еще немного. Сказать что-то, чтобы старик не прерывал связь.
Вокруг нервно начали звучать голоса. Начальник штаба кричал указания авиационному корректировщику. Да, вылеты. Самолеты. Мы будем держаться, подумал Антон.
Желудок взбунтовался. Острая боль скрутила его так, что он наклонился над приемником, и испугался, что сейчас потеряет контроль. Он поспешил к завешенному тканью выходу.
Начальник штаба прикоснулся к нему.
— Товарищ командир, я могу чем-то помочь?
— Я в порядке, — сказал Антон, отталкивая его. — Все нормально. Я вернусь через минуту.
Он наткнулся на стену палатки и с трудом нашел выход. Снаружи пришлось осторожно пробираться через глубокие колеи, оставленные расположившимися между деревьями машинами. Он посмотрел вокруг, пытаясь заметить солдат, оборонявших КП. Ему не хотелось, чтобы кто-то его видел.
Живот снова изо всех сил скрутило судорогой. Антон заколебался. Он решил не беспокоиться о том, что кто-то мог его заметить. Он оперся на ствол дерева и запутался в оплетавших его антенных кабелях. Он со злостью вырвался, обрывая провода. Кусты вцепились в брюки.
Он заставил
Антон знал, что он не смог. Он не смог сделать то, к чему готовился всю жизнь. Теперь отец пытался спасти его. Он подвел своего отца.
Обливаясь потом, Антон смотрел за деревья. Небо сияло великолепным голубым светом. Он хрипел, ожидая, когда тело перестанет карать его. Он ощущал, что силы были на исходе.
Очень скоро раздался рев самолетов. Они летели очень низко. Это был сильный, уверенный рев, подавляющий своей мощью. Самолеты, подумал он. Наконец. Отец отправил ему этот подарок.
Но лес вокруг начал гореть. Он был в стороне, на оставшейся сырой земле. Еще один взрыв подбросил его и швырнул о дерево. Антон с криком упал. Шум поглотил его. Он не мог понять, что трясется — земля или он сам. Все опять смешалось. Он плавал в волнах, играя с Зиной. Это была Куба, море было соленым и теплым, а небо безоблачным, великолепного голубого цвета. И солнце. Все ближе и ближе. Оно вплотную подошло к поверхности моря. Зина была в опасности. Он кричал, пытаясь предупредить ее. Огромное солнце подходило все ближе, поглощая землю.
Антон открыл глаза. Все вокруг горело. И понял, что он тоже горит. Горели руки, горели штаны на щиколотках.
Он вскочил на ноги, спотыкаясь, размахивая факелами рук.
Зина, закричал он, или только подумал, что закричал. Отец. Только не так, господи, только не так…
ДВАДЦАТЬ ТРИ
Собелев потерял уверенность в себе. Он ждал смерти, которая придет и встретит его в каждом следующем вылете. Но он отбросил страх подальше. Он должен продолжать делать свою работу лучше, чтобы убить врага прежде, чем тот убьет его. Понесенные обеими сторонами потери не позволяли заполнить небо самолетами, как, несмотря на плохую погоду, было в первый день. Теперь усилия авиации были сосредоточены на ключевых точках, а остальное небо было почти свободно.
Собелев летел низко. Ему хотелось снизиться еще больше, но потери от столкновений с линиями электропередач были просто ужасающим. Было слишком много высоких пилонов, с натянутыми между ними длинными проводами, которые, словно сети, ловили лучших пилотов.
Он потерял ведомого в налете на мост на автобане между Висбаденом и Майнцем. Он поразил цель, но удар не нанес мосту каких-либо существенных повреждений. А ведомый был сбит, и мост, огромная бетонная конструкция, не рухнул, и противник продолжил использовать его.
Собелеву приходилось задействовать весь свой опыт и талант, чтобы вести свой самолет. От истощения он беспокоился, что собственная ошибка убьет его быстрее, чем враг. На этот раз перед ним стояла ужасно трудная задача. Непосредственная воздушная поддержка наземных войск, ведущих бой без выраженной линии фронта. Он никогда не считал, что пилотов адекватно учили этому, но сам гордился своими навыкам и делал все возможное, чтобы совершенствовать их. Он проводил долгие часы на тренажере, хотя никогда не думал, что моделирование было достаточно качественным. В поступающих командах никогда не было такой паники, как над реальным полем боя. Тем не менее, несмотря на все недостатки системы, сухопутные войска продолжали запрашивать воздушную поддержку.