Красная банда

Анохин Егор

– Александр Владимирович, вы не заметили, что это вон, в конце лесополосы комбайн, что-то долго стоит?

– Возможно, сломался комбайн. Может, ещё, что случилось. Остальные комбайны перешли на новую загонку. А этот стоит на месте. Поедем, посмотрим, может, чем помочь сможем, отозвался участковый, и они направились к стоящему комбайну.

Двигатель работал на малых оборотах, но все механизмы не работали. Мужчины вышли из машины, и подошли к комбайну. В кабине никого не было, они обошли кругом комбайна. Вдруг бригадир заплетающимся языком зашептал:

– Иди, иди сюда, ты посмотри!

Участковый подошёл, и ужас объял его. На днище жатки, зажатый пальцами шнека лежал комбайнёр

Еремин. Когда они немного пришли в себя, участковый проговорил:

– Будьте здесь. А я своих ребят привезу сюда, да в прокуратуру сообщу.

Вскоре он привёз двоих дружинников Василия и Семёна. Они сообщили, что штурвальный Николай уехал с машиной на ток, может, что у комбайна сломалось. Может за чем ещё. Сюда приезжал агроном на коню верхом, что-то долго с ним был. Потом он уехал. А комбайн так и стоит весь вечер. Долго-то не будешь друг за другом следить. Своя работа есть.

Вскоре приехала скорая помощь и прокурор. Они осмотрели, сфотографировали место происшествия и приказали вынуть комбайнёра и погрузить в машину. А когда те увезли комбайнёра в больницу на мед экспертизу, участковый спросил ребят:

– Ну, что, Шерлоки Холмсы думаете? Как он мог под шнек попасть? Опытный комбайнёр, не мог он такую ошибку допустить.

– За пятнадцать лет он большого опыта набрался. Он часто нам рассказывал об опасных приёмах, и как их избежать при обслуживании комбайна. Я никогда не видел, чтобы он даже палец ушиб или порезал. Всегда и чистый был, и трезвый. Я не допускаю такой страшной оплошности.

– Так, ты, допускаешь, что смерть была насильственная? – спросил бригадир.

– Утверждать, как говорят следователи, я не могу. Но предположение имею.

– Ну, так попытайся доказать, – подтолкнул к инициативе участковый.

– Попытаюсь, – согласился Василий и вынул из машины продуктовую сумку участкового. Вскрыл её, освободил два пакета, и подошёл к валку. Нагнулся и стал пучком колосьев сгребать конский помёт в пакет. После быстро пошёл к концу поля. Вскоре он свистнул, и помахал ладонью. Мужики сели в машину и подъехали к Василию. Перед ними лежал ворох пшеницы. А Василий сгребал конский помёт в другой пакет. Потом поднялся, подошёл к участковому и проговорил:

– Агроном, видимо, принудил комбайнёра высыпать зерно вот сюда, чтобы ночью её увезти домой. Ерёмин, видимо, послушался, но заспорил с ним, упрекать стал. А, чтобы он молчал, агроном его и толкнул под шнек, когда тот его очищал, видимо забуксовал. Я заметил, что приводной ремень-то порван. А эти гостинцы надо отправить в химическую лабораторию на ветеринарный участок. Там определят – от одного – ли коня этот помёт. Если от разных лошадей, то был тут и третий человек. Если от одного, то будет зацепка. То звено, за которое можно вытянуть всю цепь. Я бы на месте органов так бы и сделал.

– Какая может быть зацепка от конского помёта, все они похожи друг на друга. Разница есть только между конским и коровьим помётом. Что, ты, тут городишь? Кто-то будет в помёте возиться. Не пойман – не вор. Прежде чем клеветать, надо поймать за руку, – возразил бригадир.

– А кто же вам мешал всех воров за руку ловить? Или, что, кишка тонка? А помёты друг от друга отличаются не только тем, что одни коровьи, другие лошадиные, а ещё и химическим составом. Острикова служба ушлая служба, они отличают помёт не только по происхождению, но и по химическому составу и наличием там всяких бактерий и паразитов, глистов там и других. Если у тебя четыре класса сельской школы, то у того институт за плечами и лаборанты там у него грамотные. Так, что существует разница людей не только по химическому составу, но и по образованности. Так, что по Сеньке и шапка.

– Да, ничего тут

не разберут. Затрётся всё, мёртвого не воскресишь. Только другого, живого лишимся. Дорогая штука жизнь, только сберечь её, да сохранить может только сам человек в большинстве случаев. А другому человеку помочь не всякий согласится. Тут, какой патриотизм, да сноровка потребуется. А такого качества мало кто имеет. Решительность и смелость при вынесении приговора и исполнения притчи: – «Око за око, зуб за зуб» и вовсе редкому человеку дано, очень, очень редкому, воскликнул Семён.

– Спасибо, хлопцы, за содействие! Я завтра отвезу эти пакеты на ветеринарный участок.

Про этот случай сообщили Павлу Филипповичу; тот распорядился, чтобы зерно немедленно перевезли на ток, но уголовного дела по воровству возбуждать не стал. Дела закручивали до отказа, и не до того было. Горел план сдачи зерна, и темп уборочных работ. Уборка длилась в этом году до конца октября, а уборка семечек продлилась на весь ноябрь. Комбайны ставили на стоянку уже по снегу.

Электрик Шведов по совместительству работал на «Воронеже», очищал семечки. Он стал примечать, как комбайнёры спешно ставили комбайны и уходили домой. Механик Артюшин, как оставался один на комбайновой площадке, подгонял свою машину и сливал топливо из комбайновых баков и грузил канистры в кузов, и увозил домой. У его отца имелся гусеничный трактор, ему топливо требовалось. Шведов несколько раз приезжал домой вместе с Артюшиным и видел, как тот завозил отцу канистры с соляркой. Всё бы прошло тихо и гладко, только шум поднялся на одном заседании правления, где всем комбайнёрам поставили в счёт перерасход топлива. Те кинулись к своим комбайнам, а там и баки пустые. Комбайнёры подняли шум, собрали собрание, пригласили сторожей и Артюшина. Сторожа все как один заявили, что они не несут ответственности за топливо в баках, да и комбайнёры не замеряли и не передавали её сторожам. Они были правы: комбайны на месте и не раскомплектованы, а остальное их не касается. Артюшин поддержал сторожей и упрекнул комбайнёров за их легкомысленное отношение к безответственному хранению колхозного добра. Если бы Артюшин только поддержал сторожей и нагло не обвинил комбайнёров, то Шведова бы сильно не возмутило его заявление, но когда он обвинил комбайнёров, то это уж сильно возмутило Шведова. И хотя он тут не рассказал ребятам о воровстве механика, но поздно вечером он позвонил Аборневу домой:

– Василий, добрый вечер! Да я звоню по солярке, которую поставили на заседании правления комбайнёрам. Я знаю, кто топливо слил из комбайнов.

– Ну, так и кто же?

– Давай сначала договоримся, что ты об этом никому не расскажешь, что я тебе об этом сказал.

– Слушай, а зачем ты мне звонишь? Ты позвони председателю колхоза и введи его в курс дела, он отменит штраф, заставит платить того, кто взял солярку. Я-то, что могу сделать? Я не знаю, сколько поставили в счёт комбайнёрам, на заседании не был. Да и кто мне штурвальному поверит, так ли было дело. Возможно, сами комбайнёры продали солярку. Я-то кто такой, чтобы влазить в колхозные дела. Ты член колхоза, с председателем давно работаешь, он тебе поверит, и в секрете будет держать эту информацию.

– Ты дружинник и порядочный человек, я тебе верю.

– В разоблачении порядочность не учитывается, нужны факты, свидетели, фотографии.

– Стой, стой, фотография у меня есть. Я заснял его, когда он переносил канистру с топливом. Могу отдать. А ты покажешь председателю, и тот примет меры.

– Да, ты сам отдай это фото председателю и пояснишь всё, что спросит.

– Нет, я связываться не буду, а то ещё будет мстить. С ними опасно связываться. Если желаешь взять фотографию, приходи, я отдам.