Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2

Велидов А. С.

Начиная с декабря 1918 года и до времени моего ареста до меня несколько раз доходили сведения, что в Москву прибывали лица из Добровольческой армии, беседовали, информировались тут в кругах, стоящих далеко вправо даже от «Нац. центра». Для меня до этого по некоторым признакам было ясно, что в Москве жили постоянно лица, связанные с Добровольческой армией и в то же время с крайними правыми группами. Дело в том, наши товарищи по «Нац. центру» с юга уведомили, что Деникин считает своей политической опорой «Нац. центр» и ни к кому больше в Москве обращаться не будет, и всегда, когда депеши шли одновременно и по делам Добровольческой армии, и от наших товарищей с юга, приезжавшие умели находить «Нац. центр», а когда приезжали лица, не имевшие отношения к южному «Национальному центру», они направлялись куда-то в неизвестное мне место.

Из личных расспросов некоторых приезжавших я убедился, что на юге имеется ярко правая конспиративная организация, близкая к группе Маркова-2-го, которая преследует какие-то свои собственные цели и действует вразрез с намерениями Деникина и совещаниями при нем, и что эта группа имеет во

всех отделах Добровольческой армии своих людей и, пользуясь этим при посылке людей в Москву, всюду могла выдавать их за людей, доверительно командированных из Добровольческой армии.

Был один случай прямо подозрительный: одному из тов. «Нац. центра» знакомым ему юношей было сказано, что в одной московской семье с юга появилось лицо, которое выдавало себя за очень известное в Москве лицо, занимающее будто бы высокий административный пост у Деникина, и лицо это просило связать его с представителем «Нац. центра». Фамилия, названная при этом, была такова, что такое лицо без всякого розыска и посредства по своим московским связям могло бы в пять минут установить связь со всеми политическими организациями Москвы. Для меня было ясно, что это или мистификация, или еще что-нибудь похуже. Когда сообщавшего об этом юношу стали настойчиво просить сказать, в какой семье он встретил это лицо, он уклонился от ответа. При допросе мне было сказано, что будто бы два лица, командированные из Добровольческой армии, искали связи с «Нац. центром» и будто бы Крестовников передал им отказ за неимением у них пароля и что, несмотря на то, что они командированы будто бы начальником разведки.

Необходимо несколько вернуться назад – ко времени образования «Нац. центра» и распада организации, из которой он возник. Организацию эту называли «Правым центром», в состав его входили кроме элементов, вошедших в «Нац. центр», также представители течений правых и самых крайних правых. Когда по вопросу о союзе с немцами против Советской власти и держав Согласия этот «Правый центр» распался, то все считали, что он совершенно перестал существовать. Впоследствии оказалось, что сохранилась очень небольшая самостоятельная группа монархистов-конституционалистов, называвшая себя «Союзом общественных деятелей» и существовавшая номинально и бездеятельно. Теперь для меня уже ясно, что сохранилась и продолжала самостоятельно работать группа крайних непримиримых правых, единомышленников Маркова-2-го. Если в Москве и могла быть какая-нибудь активная военная группа, то только в связи с подобной политической группой, которая всегда отличалась активностью на словах и способностью подбивать легкомысленные головы на легкомысленные и опасные предприятия. Сообщение же мне, что присланные с юга имели будто бы удостоверения от начальника разведки Шлиппе, еще более наводит меня на эту мысль. Шлиппе – фамилия, которая тесно связана с ярко выраженными, наиболее правыми течениями, и я позволю себе даже сомневаться, состоял ли он начальником разведки, выдавая удостоверение. Во всяком случае, Шлиппе ни за что не поручил бы обратиться к организации, в которой состою я; Крестовникова я не знаю. По тому, что мне сказано, что по отцу его зовут «Григорьевич» и что он живет в Трехсвятительском переулке, [279] я думаю, что это сын покойного председателя Московского биржевого комитета, то есть лицо, принадлежащее к семье правой, но все-таки далекой от группы Маркова-2-го. Крестовников никогда к «Нац. центру» не принадлежал, был ли он связан с «Правым центром», не знаю.

279

Ныне Большой Вузовский переулок.

Положительно удостоверяю, что [ни с] «Нац. центром», ни с отдельными его членами ни Крестовников, и никто другой не вел беседы о том, чтобы принять лиц, приехавших сюда с юга с удостоверением Шлиппе. Как ни отрывочны эти факты, построенные на них соображения, но меня они приводят к такому заключению, что если в Москве и имеется военная организация с активными целями, то она связана с самыми крайними правыми элементами, ничему не научившимися. Я убежден, что даже Крестовников, которого я не знаю, но мало ценю политически по семье, из которой он происходит, не входит в эту группу, а посланы с юга Шлиппе к нему только потому, что он потерял связь со своими. Думаю, что если подобная военная группа имеется, то она совершенно неспособна что-либо сделать и что все это только болтовня и хвастовство, которые, как всегда, доведут до гибели многих, даже не причастных к группе и не подозревающих об ее существовании.

Имевшиеся в Москве ячейки «Нац. центра» и «Союза возрождения» заключали в себе очень немного лиц и не строились по карбонарскому типу – тройками, пятерками и пр.

Каждый политический штаб представлял одну ячейку, и далее нее никого не было.

Николай Николаевич Щепкин

12 сентября 1919 года

II

1) Как я уже говорил ранее, «Союз возрождения» сложился не как партийная, а как надпартийная организация, поднявшаяся над программами и выдвинувшая национальные, государственные и экономические положения, которые могли разделять отдельные лица, как беспартийные, так и принадлежащие к самым различным партиям. Имели ли Центральные Комитеты меньшевиков-оборонцев и правых эсеров сведения о вхождении отдельных членов партии в «Союз возрождения», неизвестно. Думаю, что эсеры имели, так как из статей эсеров в газетах можно было заключить, что среди эсеров были группы, настаивавшие на воспрещении членам партии вступать в «Союз возрождения». Я говорю только о Москве, где у эсеров, в сущности, не было ЦК и шел распад. Повторяю, в «Союзе

возрождения» партий не было, а вступление было делом персональным, так что о каких-либо взаимоотношениях между партиями и «Союзом возрождения» в обычном значении этого слова не приходится говорить.

2) Отношения между «Союзом возр.» и «Нац. центром» ограничивались, как я уже говорил в первом показании, установлением в первом периоде платформы, послужившей основой для Уфимского совещания, и позднейшей платформой о национальной власти и ее задачах.

Содержание платформ приведено мной в первом показании.

3) Как в группах населения, близких по воззрениям к последней платформе, так и в «Союзе возрождения» и «Нац. центре» отношение к тому, как произойдет или должна произойти смена Советской власти властью национальной, было очень разнообразно. Многие считали, что это может произойти только в процессе гражданской войны при содействии русских окраинных военных сил (Деникин, Колчак и др.); многие полагали, что это произойдет эволюционным порядком, путем известного перерождения власти под давлением изменения к ней отношения со стороны масс и сознания, что нельзя строить государственный порядок на штыках и наиболее жестоких приемах диктатуры. Но большинство считало, что падение или смена Советской власти явится результатом целого ряда сложных причин и процессов, из которых некоторые, может быть, не учитываются ни коммунистами, ни их политическими противниками.

Занимаясь по своей специальности массовыми явлениями, я лично держался последнего взгляда. Сложный массовый процесс не может быть разрешен одним каким-нибудь ударом. Гражданская война являлась лишь одним из факторов, действующих наиболее сильно. Осложненная и поддержанная другими факторами, действующими в массах, она может привести к смене Советской власти или к фактическому ее упразднению на местах под влиянием местных условий. В массовых процессах всегда можно ожидать того, что принято называть «исторической неожиданностью» за невозможностью предвидеть, во что выльется сумма маленьких процессов. Например, кризис в Венгрии для меня был именно такой «исторической неожиданностью». Там была и гражданская война, и иностранные военные силы; казалось, все должно было разрешиться исключительно оружием, а произошло совершенно иначе.

Ко времени моего ареста я не мог установить наличность мнения, что смена власти может быть произведена| военным актом изнутри. Соответственно этому «Союз возр.» и «Нац. центр» относились к Добровольческой армии Деникина, к Сибирской армии Колчака и русским силам около Юденича как к факторам положительным в борьбе за смену Советской власти национальной и потому признавали, что эти военные силы должны иметь политическую поддержку «Союза» и «Центра». Но при этом совсем не исключалась возможность, что даже при наличности этих внешних военных сил смена власти может произойти не путем силы, как шло до гражданской войны, а путем соглашений. Именно поэтому в платформе ничего не говорится, в какой именно форме и каким путем должна сложиться власть. Платформой устанавливалось, чтобы эта в историческом процессе сложившаяся власть обладала силой и способностью выполнить задачи, намеченные в платформе. Я лично считал, что всем этим путь соглашения не исключался.

4) Ни «Союз возр.», ни «Нац. центр» никогда не ставили перед собой вопроса о захвате власти – ни военной силой, ни вхождением в состав советских учреждений с расчетом ослабить, растворить и переродить отношения коммунистов к власти и фактически заменить их. Лица, которые состоят в советских учреждениях на постах различных рангов, вероятно, всей своей работой, своим деловым влиянием и беседами участвуют в таком процессе эволюции всего строя в сторону их воззрений, но это является их персональным делом, невольным проявлением их личных убеждений, а не выполнением предписаний «Союза», «Центра» или партий. Ни такого предписания, ни такого лозунга не существовало.

5) Первый период деятельности «Союза» и «Центра» закончился весной 1918 года. Почти все основатели и инициаторы этих организаций разъехались из Москвы. В их числе был и генерал Болдырев, который намечен был одним из кандидатов в директорию. Уезжая, Болдырев оставил завет, более прямой приказ,который организации обязаны были выполнить, подчиняясь директории. Он предписал никогда не помышлять о внутренних военных переворотах и создании для таких активных действий внутри Советской России военных организаций. Вся деятельность лиц, остающихся в пределах Советской России, должна была ограничиваться пропагандой целей и платформы организации и подготовкой населения к мысли о неизбежности замены Советской власти властью национальной, возникающей при поддержке Добровольческих армий извне. По отношению к этим внешним силам «Союзу возр.» и «Центру» фактически не приходилось ставить в общей форме о видах помощи этим военным силам, так как сами эти силы не обращались к организациям, предполагая до самого последнего времени, что Москва является политически пустым местом. Изредка появлялись в Москве лица, приезжавшие сюда из Сибири; они обменивались с политическим центром словесно информационными сведениями; причем москвичам очень скупо сообщались факты и намерения и не давалось никаких практических поручений. Дважды в течение года от членов «Нац. центра», уехавших на юг, приходили указания, что в задачи московских товарищей не должна входить активная помощь Добровольческой армии созданием военных организаций для вооруженных выступлений внутри Советской России, так как это должно было только затянуть процесс и повести без всякой пользы для дела к неисчислимым и бесплодным людским жертвам. В последнее время (так, с зимы 1919 года) при лице, которое я заменил после его отъезда, как-то повелось, что депеши, отправляемые лицами, приезжавшими к нам, приводились в компактный вид, приспособленный для перевозки моим предшественником; это продолжал делать и я, как я уже показал об этом на допросе.