Красная кокарда
Шрифт:
С угрожающим жестом он взмахнул рукой, но прежде, чем я успел ему ответить, карета тронулась, оставляя его позади. И опять за окном потянулись унылые серые горные виды. Начинало темнеть, а до Вилльрога было еще с милю. Я был рад, что мы наконец освободились от Фромана.
Теперь я понимаю, почему Фромана прозвали «зачинщиком из Нима». От него так и веяло горячим дыханием южного города, в голосе его слышалась страстность известных на весь мир спорщиков. С тяжелым чувством я продолжал обдумывать его слова, вспоминая, что по этому поводу говорили отец Бенедикт и барон де Жеоль. И на протяжении
Я хотел помочь маркизе выйти из экипажа и предложил ей Руку.
— Нет, нет! — воскликнула она, отстраняясь. — Я не хочу даже дотрагиваться до вас!
Она, видимо, намеревалась удалиться и оставить меня ужинать одного. Но в деревенской гостинице оказалась всего одна комната для проезжающих и кухня. В комнате был небольшой альков, занавешенный темной тканью, и где дамы могли бы уснуть, но где они не могли, конечно, ужинать. Гостиница была одна из самых худших, что мне только приходилось встречать. От грязной служанки несло хлевом, а в роли посетителей выступали три каких-то мужика. Окна были без стекол, пол земляной. Маркиза, привыкшая к дорожным неудобствам и поддерживаемая своим гневом, отнеслась ко всему этому с пренебрежением большой барыни. Но Дениза, не так давно покинувшая монастырскую школу, широко раскрывала глаза, слыша крики и ругательства. Бледная и испуганная, она сжалась в комок в своем кресле.
Сначала мне показалось, что маркиза не обращает на мужланов внимания, но скоро я заметил, что ошибаюсь. После ужина, когда шум особенно усилился, она подошла ко мне и, вложив в интонацию весь свой гнев и презрение, подавляемые доселе, крикнула мне в ухо, что мы должны ехать как можно раньше.
— На рассвете, и даже раньше! — прохрипела она с яростью. — Это ужасно, ужасно! Эта комната убивает меня! Я бы поехала и сейчас, несмотря ни на темноту, ни на холод…
— Я поговорю с ними, — перебил я и направился к столу.
Она схватила меня за руку и ущипнула так сильно, что я чуть не вскрикнул.
— Безумный человек! — быстро заговорила она. — Неужели вы хотите погубить нас всех? Одно слово — и мы будем раскрыты! Нет, нет! На рассвете мы уедем. Спать мы не станем, а как рассветет, мы уедем.
Я, конечно, согласился с нею. Подойдя к кучеру, занявшему наше место за столом, она шепнула ему несколько слов и направилась к алькову, куда уже спряталась было мадемуазель. К несчастью, ее движение привлекло к себе внимание троих пьяных за столом, и один из них, поднявшись с места, перехватил ее на полпути.
— Тост! Тост! — закричал он, громко икая, и, едва передвигая ноги, совал ей стакан вина. — Тост! Каждый мужчина во Франции, каждая женщина, каждый ребенок — все должны пить, а иначе — черт их всех побери! А вот и трехцветный бант. Долой мадам Вето! За трехцветный бант! Пейте!
Пьяный грубиян совал ей стакан прямо в лицо, а его товарищи орали:
— Пейте! Пейте! Да здравствует трехцветный бант! Долой мадам Вето!
Это было уж слишком. Я вскочил на ноги и бросился на негодяев. Но маркиза, изумительно сохранявшая присутствие духа, остановила меня взглядом.
— Нет, —
— Ага! Аристократы! — с подлым смехом завопил он. — Пейте, а не то мы вам…
— Я пить не буду! — отвечала маркиза, храбро глядя на него. — Когда барон де Жеоль будет здесь, вам придется дать ему ответ.
Лицо пьяницы сразу вытянулось.
— Вы знаете барона де Жеоля? — спросил он совсем другим тоном.
— Я рассталась с ним в соседней деревне и жду его сюда к ночи, — холодно отвечала маркиза. — Советую вам самому пить при ваших тостах, а других оставить в покое. Барон не такой человек, чтобы спустить обиду.
Чтобы скрыть свое смущение, нахал пожал плечами.
— Если вы из числа его знакомых, — пробормотал он, пробираясь обратно к столу, — то, конечно, все будет благополучно. Он добрый человек и никого не обижает. Если вы не аристократка…
— Я такая же аристократка, как и барон де Жеоль.
С этими словами маркиза повернулась к нему спиной и пошла к алькову.
Пьяницы старались не шуметь более: маркиза верно угадала, что в этих местах барон пользуется большим уважением. Закутавшись в плащи, они улеглись на полу спать. Мне пришлось сделать то же самое, и ночь прошла гораздо спокойнее, чем я ожидал.
Сначала я долго не мог уснуть, потом впал в тяжелую дремоту.
От дурного воздуха в комнате мне беспрестанно являлись сны, один неприятнее другого. Вдруг мне показалось, что кто-то наклонился надо мной, и я проснулся. Стояла еще ночь, и все было тихо. Красные угли камина едва освещали комнату. Поднявшись с пола, я увидел маркизу, которая стояла около меня, показывая рукой на храпевших на полу мужчин.
— Тише! — прошептала она, прикладывая палец к губам. — Уже пробило пять часов. Жюль запрягает лошадей. Я уже расплатилась с хозяйкой, и через пять минут мы можем ехать.
— Но солнце взойдет еще через час-два, — заметил я.
Мне хотелось чем-нибудь досадить ей.
— Вы хотите заставить нас испытать еще раз то, что было? — спросила она рассерженно. — Вы хотите задержать нас, пока действительно не приедет барон де Жеоль?
— В таком случае, я готов, — отвечал я.
Не теряя времени, она скрылась за занавеской, и я слышал, как они шептались с Денизой. Порядочно продрогнув в холодной комнате, я надел сапоги и, подойдя к камину, стал мешать угли носком сапога. Потом я взял свою шпагу и был готов к отъезду.
Через несколько минут маркиза опять появилась передо мной.
При слабом свете камина я заметил отпечаток нетерпения на ее лице.
— Неужели он еще не готов? — шептала она. — Он может копаться до света. Пойдите и поторопите его! Вдруг явится де Жеоль? Идите, поторопите его!
Такая спешка была, конечно, ни к чему: нельзя было и предполагать, чтобы барон приехал в такой час; но, сообразив, что нервы маркизы наконец не выдержали, я, осторожно ступая, двинулся к двери. Откинув задвижку, я постарался как можно тише притворить дверь за собой. Холодный предрассветный ветер с мелким снегом ударил мне в лицо. Дрожь пробежала по мне. На востоке чуть брезжил рассвет, кругом же все тонуло во мраке. Но было гораздо раньше, чем утверждала маркиза!