Красная коробка

Стаут Рекс

Вечером после ужина я сделал несколько дипломатических подходов к Вулфу. Сегодня утром, когда он спустился вниз из своей оранжереи, повторил свои попытки, но все, чего я достиг – это получил резкий отпор… Я не очень нажимал, понимая, что мое усердие могло оказаться нарушением границ дозволенного.

Я редко видел патрона таким раздражительным. Финал ловко задуманного и выполненного убийства состоялся прямо в его собственном кабинете на его глазах, меньше чем через десять минут после того, как он с важным видом заверял жертву, что Немезиде запрещен вход в эти стены. Поэтому я не удивлялся, что он склонен помолчать, и не делал попыток пришпоривать его… Ладно… Продолжайте в том же духе и будьте неразговорчивы. Но как бы то ни было, вы окунулись

по шею в это дело. Вам придется рано или поздно прекратить толочь воду в ступе и направиться к берегу.

Инспектор Кремер прибыл, когда я вложил последний чек в конверт. Он выглядел занятым, но не очень измученным: даже подмигнул мне, корда садился, затем стряхнул пепел с сигары, вновь ткнул ее в угол рта и начал дружелюбно.

– Вы знаете, Вулф, я как раз думал по дороге сюда, что на этот раз у меня появился совершенно новый предлог навестить вас. Я приходил сюда по многим разным причинам: в надежде, не проговоритесь ли вы о чем-нибудь, выяснить, не подозреваете ли вы кого-нибудь, обвинить вас в том, что вы затрудняете работу правосудия и так далее и тому подобное. Но в первый раз я являюсь на место преступления, фактически я сижу прямо на нем, Не сидел ли он как раз в этом кресле, а?

Я постарался утешить Вулфа:

– Все в порядке, инспектор просто склонен к юмору.

– Я понял, – сказал Вулф мрачно, – я заслужил даже юмор мистера Кремера. Выкладывайте ваши новости, сэр.

Он был даже более уязвлен, чем я думал.

– О, у меня есть еще кое-что, – хмыкнул Кремер, – вы знаете Ланцетту из конторы окружного прокурора? Он ненавидит вашу физиономию с того дела Фермаунта, три года назад. Он позвонил комиссару сегодня утром, предупредив его, что вы преследуете какую-то личную цель и хотите провести полицию. Комиссар сообщил об этом мне, и я ответил, что вы действительно ловкий и быстрый, но все же соображаете не со скоростью света.

Кремер снова довольно рассмеялся, вынул сигару снял свой портфель со стола и расстегнул его.

– Ну, так вот, это убийство. Я должен вернуться до ленча. Осенило вас какое-нибудь вдохновение?

– Нет. – Вулф оставался мрачным. Потом он добавил указав пальцем на портфель: – Есть у вас бумаги о Мак-Нэре?

Кремер отрицательно покачал головой.

– Это просто куча хлама. Может быть, найдется один или два стоящих пункта. Я придерживался вашей версии, что это наверняка связано с Фростами, потому что Мак-Нэр начал вам рассказывать свою историю. Мы изучаем Фростов и этого парня Геберта со всех точек зрения: вверх, вниз и поперек. Но существуют две другие возможности, которые я не хочу упускать из виду. Во-первых, эта женщина, графиня фон Ранц-Дяйхен, которая гонялась за Мак-Нэром последнее время. Возможно…

– Чепуха, – взорвался Вулф, – извините меня, мистер Кремер, я не настроен фантазировать. Но продолжайте…

– Ладно, – согласился Кремер, – вы уверены? Ха! Хорошо. Фантазия? Тем не менее я приказал двум моим парням следить за графиней. Во-первых, этот флакон с аспирином. В нем было четырнадцать таблеток. Двенадцать из них – чистые. Оставшиеся две содержали цианистый калий, приблизительно по пять гран в каждой, тонкое покрытие из аспирина, очевидно, нанесено в виде сухого порошка и тщательно прижато по всей поверхности. Химик говорит, что покрытие нанесено искусно и основательно, так, чтобы в течение нескольких секунд не чувствовался вкус цианистого калия. До тех пор, пока таблетку не проглотят. Не было также и специфического запаха горького миндаля во флаконе, и, конечно, он не содержал ни капли жидкости.

Вулф произнес вполголоса:

– Вы все-таки подумали о самоубийстве?

– Я высказал простую возможность. Ладно, забудьте это. Предварительное заключение патологоанатома говорит об отравлении цианистым калием, но он не может сказать, были ли проглоченные две таблетки отравлены или нет. Дело в том, что это вещество испаряется, как только становится влажным… Мне кажется, он не придает значения,

была ли отравлена одна таблетка или две, и я с ним согласен. Возникает вопрос, кто положил фальшивые таблетки вместе с аспирином?.. Или хотя бы, кто имел такую возможность? Я подключил трех своих людей для выяснения, и они занимаются этим. Ответ до сих пор получен только один – кто угодно. Всю прошлую неделю или больше Мак-Нэр глотал аспирин, как цыпленок клюет зерно. Флакон с аспирином все время был или на его столе, или в ящике стола… Сейчас там нет ни одного… Итак, когда он вошел вчера, он должен был засунуть его в карман. Из пятидесяти таблеток недоставало тридцати шести, и если считать, что он принимал по двенадцать штук в день, то он пользовался флаконом три дня, а за это время десятки людей входили и выходили из его кабинета. Конечно, все Фросты побывали там, и этот Геберт. Между прочим… – Кремер порылся, чтобы найти какую-то бумагу, и остановился на одной, – что означает по-французски камал… камелот что-то?

– Carmelot du roi – «Молодчик короля» – член парижской политической группы роялистов, – пояснил Вулф.

– О! Геберт был когда-то в этой группе. Я отправил телеграмму сегодня утром и получил подтверждение. Теперь он болтается в Нью-Йорке уже больше трех лет, и мы все узнаем о нем. Предварительные данные (Н.В.С.С.), которые я имею, не ясны.

Вулф удивленно поднял бровь.

– Что такое Н.В.С.С.?

– Это полицейская тарабарщина означает – никаких видимых средств к существованию. Культурное название для лодырей.

Вулф вздохнул. Кремер продолжал:

– Мы делаем все, как обычно. Отпечатки пальцев на флаконе, на ящиках письменного стола Мак-Нэра и так далее. Узнаем, кто покупал цианистый калий…

Вулф остановил его.

– Я знаю. Пф! Но все эти методы не годятся для этого убийцы, мистер Кремер. Вам нужно будет работать иначе, а не по-старому, уже заведенному порядку.

– Несомненно, придется… Мне или вам! – Кремер отбросил сигару и полез в карман за новой. – Я просто рассказываю вам, что делается. Кое-что мы обнаружили. Например, вчера днем Мак-Нэр спрашивал своего адвоката, нельзя ли каким-нибудь образом выяснить, растратил или нет Дадли Фрост, опекун, имущество своей племянницы или какую-либо его часть. И он просил адвоката сделать это побыстрей. Он сказал, что когда Эдвин Фрост двадцать лет назад умер, он оставил свою жену без единого цента и завещал все своей дочери Элен. Своего брата Дадли он сделал опекуном при условии, что никто, даже Элен, не потребуют отчета от Дадли. И Дадли никогда не отчитывался. Мы это учли. Говорит это о чем-либо? Если Дадли Фросту, как опекуну, оставлен почти миллион или около того, какая для него выгода от смерти Мак-Нэра?

– Трудно сказать. Хотите пива?

– Нет. Благодарю.

Кремер достал сигару, зажег ее и вонзился в нее зубами. Он затянулся так сильно, что она едва не вспыхнула.

– Ну, тогда, может быть, мы доберемся до чего-нибудь, исходя из следующей версии. – Он стал снова перебирать бумаги. – Это может заинтересовать вас. Оказывается, адвокат Мак-Нэра – это парень, к которому можно найти подход, в пределах разумного, конечно. После вашего вчерашнего намека я пошел к нему сегодня утром. Он выдал мне по секрету эту информацию о Дадли Фросте и признал, что Мак-Нэр написал вчера завещание. После того как я объяснил ему, насколько серьезно это убийство, он разрешил мне посмотреть и списать его. Мак-Нэр все сказал вам честно. Он действительно назвал вас в завещании.

– Без моего согласия. – Вулф наливал пиво. – Мистер Мак-Нэр не был моим клиентом.

Кремер проворчал:

– Теперь он ваш клиент. Вы не можете отказать мертвому. Не так ли? Он завещал несколько небольших сумм, а оставшуюся часть сестре, Изабель Мак-Нэр, проживающей в Шотландии в местечке, называемом Кэмфирт. Упомянуты личные указания, которые он дал своей сестре относительно имущества. Затем речь идет о вас. Параграф шестой называет вас душеприказчиком без компенсации… Он гласит: