Красная королева
Шрифт:
– Мы все устали, – говорит Джон. – Да и ситуация не из легких.
– Особенно для вас, ведь вы, можно сказать, работаете впотьмах. – Ментор показывает в сторону Антонии, которая с тех пор едва сдвинулась с места; затем обменивается странным взглядом с доктором Агуадо. – Пока оставим ее тут, инспектор. Давайте выйдем на улицу, я расскажу вам правду.
10
Чаша
Антония Скотт не обратила внимания ни на потасовку, чуть не разыгравшуюся у нее за спиной, ни на уход Джона и Ментора.
– Застегнутая доверху белая рубашка.
– Неестественное положение тела.
– Полное отсутствие крови на дубовом полу, на диване и на индийском, сотканном вручную ковре.
Глаза, руканаколеневдругойбокалнетэтослишком.
– Я задыхаюсь, – говорит она хриплым голосом.
Антония все еще сидит на корточках. Она закрывает глаза, пытаясь не захлебнуться, не потонуть в этом потоке информации. Старается снова вызвать в воображении Mangata, но нет, этот образ очень далеко, по ту сторону кирпичной стены, а здесь совсем другие
[рубашка, тело, бокал на подлокотнике дивана]
образы.
Она думала, что справится и так.
Но нет.
Она не может. Детали наводняют ее, диктуют свои собственные, невыносимые условия.
В конце концов она сдается.
Еще только один раз. Последний раз.
Она протягивает руку. Словно в мольбе.
Доктор Агуадо подходит к ней сзади. В руках у нее маленькая металлическая коробочка, из которой она достает красную капсулу и кладет на ладонь Антонии.
– Принести воды?
Антония не отвечает ни слова, просто сжимает кулак и кладет капсулу в рот. Раскусывает желатиновую оболочку, высвобождая желанный горький порошок, рассасывает его под языком, чтобы химический коктейль как можно скорее впитался в слизистую и унесся в кровоток.
Она считает до десяти, вдыхая и выдыхая после каждой цифры, словно спускается по ступенькам к своей цели.
Внезапно мир вокруг замедляется и уменьшается. Электрические разряды, пробегающие по рукам, груди, лицу, постепенно затихают.
– Спасибо, – произносит она наконец. Доктору, капсуле, да и всему миру. – Спасибо.
– Значит, это вы, – говорит Агуадо. – Я очень хотела с вами познакомиться. Я много читала про вашу работу. То, что вы сделали в Валенсии…
– Да, я, – перебивает ее Антония. И это правда. Это снова она. – А вы новый судмедэксперт.
– Робредо уехал в прошлом году, не дождался вас. Теперь работает в Мурсии. А я вот думаю, кому охота ехать в Мурсию, – Агуадо протягивает Антонии папку, – когда есть возможность работать вместе с вами.
Тому, у кого есть мозги, – думает Антония. Жестом отстраняет папку. Она еще не готова.
– Ни капли крови на месте преступления, – говорит она. – За исключением бокала, конечно.
Густая жидкость уже начала застывать на стенках бокала из богемского хрусталя в руке юноши. Наполняя до краев бокал кровью, убийца по всей видимости хотел изобразить вино.
– Это кровь жертвы?
– Я провела экспертизу с использованием бромкрезола. Пока могу лишь сказать, что у крови из бокала и крови жертвы одна и та же группа – третья положительная. Когда будет готов результат анализа ДНК, узнаем наверняка.
То есть через пять дней. Когда меня здесь уже не будет.
– Что это за вещество у него на волосах? – спрашивает Антония, чуть приподнимаясь, чтобы лучше разглядеть голову жертвы.
Волосы мальчика блестят в свете ламп. У него вьющаяся шевелюра, зачесанная назад. На первый взгляд кажется, что волосы уложены гелем, но слишком уж они выглядят маслянистыми, утяжеленными. По виску стекает крошечная капля.
– Оливковое масло на девяносто девять процентов, – зачитывает доктор. – Корица и еще один компонент, который нам пока не удалось установить. Я приехала на МобЛабе, он припаркован позади дома, но мне здесь не хватает оборудования.
МобЛаб – это фургон, доверху забитый оборудованием для судмедэкспертизы. Снаружи он кажется самым обычным черным «Мерседесом-Спринтером» без окон. А внутри – словно космический корабль с кучей пробирок, реактивов и компьютеров. Но все же место в нем ограничено.
– Вы отправили образцы в отдел?
– Что-нибудь узнаем через пару часов, – говорит Агуадо.
При мысли о том, что нужно ждать деталь головоломки, Антония приходит в уныние. Вся сцена перед ними продумана до мелочей, и главное сейчас – это понять, какое послание хотел донести убийца. Антония указывает на бокал.
– Вы смотрели на кухне?
– В серванте не хватает одного такого. Марка и модель совпадают.
Убийца, используя предметы из дома, явно хотел что-то этим сказать. Единственное, что он принес с собой, это оливковое масло.
Вино и масло. Антония уже где-то читала про нечто подобное. Или слышала. Воспоминание приходит внезапно. Она видит себя ребенком. Ей семь лет, два месяца и восемь дней. Базилика Ла-Мерсе. Все одеты в черное. Пахнет хризантемами, любимыми цветами ее матери.
– Это псалом, – говорит Антония, указывая на труп. – Двадцать третий псалом. Не помню, какой стих.
Доктор Агуадо смотрит на нее в замешательстве.
– Я думала, вы помните все, что читали.
Так ведь я его не читала. А слышала на отпевании. Три десятка лет назад. А с того дня как-то не приходилось читать Библию.
– Не всегда, – отвечает Антония.
– Кажется, нашла. «Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена», – читает Агуадо. – Вы это имели в виду?