Красная нить судьбы
Шрифт:
Верс ступил на кухню тихо, словно сам был одним из волков – чистая неподавляемая сила. Быстро окинул взглядом помещение и хрипло спросил:
– Где эта страхолюдина? Так и знал, что в ней что-то не так.
Страхолюдина?
Я пошатнулась, стоя на карачках на разделочном столе. В солнечное сплетение будто поварской нож воткнули. Я бы не удивилась, если бы сейчас я закашляла кровью.
Очарование этого мужчины рухнуло на сто баллов, а в душе стало так больно. Хам! Хотя пора мне привыкнуть уже, да я все борюсь с ветряными мельницами. Хочу, чтобы судили
А этот Верс хоть и сумасшедше магнетический, но такой же, как все. Видит одно – смятый фантик, не замечая, что есть внутри.
Эх, ну все, можно мне прощаться с жизнью. Убежать не успела, мужик оскорбил, сейчас еще и схватит и неизвестно что сделает за то, что вижу дурацкие нити. Еще в ведьмы запишет или еще кого и сожжет – не хуже средневекового инквизитора.
Поварская одежда обманет его на секунду, а потом он вглядится в мое лицо – и все, прощай, молодость.
Ну ничего, бороться я буду до последнего вздоха, сдаваться без боя не собираюсь.
Моя страсть к мужчине выжглась смертельной обидой. Я стиснула поварешку в руках.
Верс посмотрел на меня, и хищное выражение лица мгновенно изменилось. Мышцы расслабились, морщины разгладились, и он порывисто сделал шаг ко мне. Протянул руку к моему лицу, будто забывшись, и огромная рука застыла в сантиметре от моей щеки, позволяя соотнести размер его лапищи и моей головы. Один в один!
И тут на широком запястье мужчины заискрила нить, а ее кончик так быстро устремился ко мне, что я не успела ахнуть. Раз – и вокруг моей правой руки появился поводок. По венам будто пустили ток, и в этот момент я действительно поверила, что попала в другой мир.
– Ау-у-у! – завыли волки, запрыгивая на горку.
Верс резко повернул головой в сторону животных, сердито цокнул языком, будто недовольный, что его оторвали от меня, и один серый стремглав забрался по горке вверх, шумно царапая металл когтями.
Главарь Дикого патруля бросил на меня долгий взгляд, отведя руку обратно, и размашисто пошел на выход, явно собираясь поймать нарушителя, по следу которого отправился волк.
Одно я теперь знала точно: вот как выглядит взгляд Верса, когда он испытывает чисто мужской интерес, и он в корне отличается от того, которым он буравил меня во время ужина.
Но почему такие резкие перемены? Почему он не узнал меня и имеет ли к этому отношение заколка Греты?
Зеркально отполированная вытяжка отражала привычную меня. Грим я стерла еще в театре, и темные, цвета вороного крыла, волосы делали светлые брови почти незаметными. Глубоко посаженные синие глаза тонули в черных кругах, которые было не свести ни сном, ни долгими прогулками на свежем воздухе. Доставшийся от папы нос крюком на моем маленьком лице выглядел по-настоящему выдающимся, а тонкие губы под ним казались практически незаметными. Что ж, я такая же, как и была. Так почему Верс ошибся?
Кого-то природа одарила внешностью, меня же побаловала голосом и слухом, а вот про оболочку забыла. Страдала ли я когда-то оттого, что не была даже симпатичной? Ну разве что года два на самом
Мой любимый фильм – “Грязные танцы”. И я прекрасно помню печальную историю актрисы с носом с горбинкой: стоило ей сделать пластику, как приглашения на роли закончились. Все режиссеры в один голос говорили, что она сделала себя обычной, такой, как все.
Так вот, я не хотела быть как все. Хотела быть Дженнифер Грей в “Грязных танцах”, которую ценили бы за уникальную внешность и талант. Хотела найти признание такой, как есть.
Мне казалось, что я давно прекратила реагировать на первое мнение о моей внешности, но обидное прозвище из уст Верса меня действительно зацепило. Хотелось кинуть в его удаляющийся затылок висевшим на стене ковшиком. Ничего, я ему еще припомню “страхолюдину”!
Мои ноги дрожали, когда я слезла со стола на пол, глядя, как последний волк покидает кухню. Грета опиралась на стол для резки мяса двумя руками и качалась, а уже через секунду локти девушки подогнулись, и она сильно ударилась сначала о стол, а потом свалилась на пол.
– Грета! – воскликнула я, кинувшись к ней со всех ног.
И про дрожь в ногах забыла, и про волков, и про обиду на их главаря.
– Доченька, за что нам такая напасть? – Хозяин таверны на коленях стоял на полу у кровати Греты, держа хрупкую кисть девушки в своих мозолистых руках. Чем-то мужчина напомнил мне моего отца, когда я болела: тот тоже в детстве не отходил от меня ни на шаг, да и сейчас, когда я живу отдельно, стоит ему узнать об этом, как он места не находит себе от беспокойства.
Три повара тоскливо вздыхали, переступая с ноги на ногу у порога. Было видно, что они искренне волновались за Грету и стояли тут после закрытия таверны не потому, что так надо, а потому, что переживали.
Девушка медленно открыла глаза и еле заметно улыбнулась отцу, а потом поварам и мне.
– Все хорошо.
И почему-то всем стало понятно, что нехорошо, даже мне.
– Она болеет? Давно? Может, врача? – тихо спросила я у одного из поваров.
– Ни один лекарь не поможет, – сминая в руках поварской колпак, ответил мне мужчина лет сорока и грустно вздохнул. – Нить судьбы тянет силы, а у Греты их и без того не было. Без нее она слабенько, но жила бы себе, а тут…
Другой повар, лет шестидесяти, проворчал в усы:
– Вот уж точно! Тот вариант, когда истинная пара не награда, а наказание.
Нить судьбы? Это та красная паутинка, что я видела?
Я посмотрела на бледное лицо девушки и встретилась с ней глазами. Неужели это я, когда тронула эту ниточку, сделала ей плохо? От ее запястья по-прежнему тянулся тонкий алый поводок, который я тронула на кухне.
Я как можно незаметней подняла свою правую руку. Вот она, алая, и у меня теперь блестит. Видят ли ее другие? Видит ли ее Грета?