Красная планета. Астронавт Джонс
Шрифт:
Капуста просто сжималась в тугой шар, защищаясь от холода, и тем напоминала в гигантском масштабе земное растение, в честь которого была названа.
Виллис сидел на листе, распластанном по земле, и Джим потянулся за ним.
Виллис подпрыгнул и укатился в самую середину капусты. Джим Остановился и сказал: – Виллис, чтоб тебя, вылезай. Ну пожалуйста.
– Не ходи за ним, – предостерег Фрэнк. – Вдруг она сейчас свернется. Солнце почти что
– Я стою на месте. Виллис! Вернись!
– Иди сюда, Джим, – отозвался Виллис.
– Нет, это ты иди сюда.
– Джим, иди сюда. Фрэнк, иди сюда. Там холодно. Здесь тепло.
– Фрэнк, что делать?
– Иди, Джим, – снова позвал Виллис. – Тепло! Тепло всю ночь.
– Знаешь что, Фрэнк, – опешил Джим. – Кажется, он хочет пересидеть ночь в капусте. И зовет нас к себе,
– Похоже на то.
– Иди, Джим! Иди, Фрэнк! – настаивал Виллис. – Скорей!
– Может, он и знает, что делает, – сказал Фрэнк. – Док говорит, у него есть инстинкты для жизни на Марсе, а у нас нет.
– Но нельзя же лезть в капусту. Она нас раздавит.
– Не знаю.
– А нет, так задохнемся.
– Возможно. Делай как знаешь, Джим, – сказал вдруг Фрэнк, – я больше не могу бежать на коньках.
Он поставил ногу на широкий лист, который при этом дрогнул, и пошел прямо к Виллису. Джим какой-то миг колебался, потом бросился следом.
– Молодец, Фрэнк! Молодец, Джим! – восторженно приветствовал их Виллис. – Хорошо, тепло всю ночь.
Солнце опускалось за отдаленную дюну, подул холодный закатный бриз. Наружные листья растения поднялись и начали сворачиваться.
– Еще не поздно выскочить, Фрэнк, – нервно сказал Джим.
– Я остаюсь, – сказал Фрэнк, сам глядя с тревогой на приближающиеся листья.
– Мы задохнемся.
– Возможно. Все лучше, чем замерзнуть.
Внутренние листья закрывались быстрее, чем наружные. Один лист, четырех футов в ширину и десяти в длину, поднялся дыбом за спиной у Джима и стал скручиваться, пока не коснулся его плеча.
Джим нервно стряхнул его. Лист отпрянул и снова медленно пополз к Джиму.
– Фрэнк, – пронзительно вскрикнул Джим, – они нас задушат!
Фрэнк тоже со страхом смотрел, как сжимаются листья вокруг него.
– Джим, – сказал он, – сядь. Расставь ноги пошире. Теперь бери меня за руки, сделаем свод.
– Зачем?
– Чтобы захватить как можно больше места. Скорей!
Джим послушался. Действуя руками, локтями и коленями, они отвоевали себе неправильную сферу пяти футов в поперечнике и примерно
Листья коснулись их, словно ощупывая, а потом сомкнулись вокруг них, но не с такой силой, чтобы раздавить.
Вскоре закрылся последний просвет, и они оказались в полной темноте.
– Фрэнк, – спросил Джим, – теперь-то можно шевелиться?
– Нет! Пусть наружные листья тоже станут на место.
Джим еще долго просидел неподвижно, он знал, что долго, потому что досчитал в уме до тысячи и уже приступил ко второй, когда у него в ногах закопошился Виллис.
– Джим, Фрэнк, хорошо, тепло, да?
– Да, Виллис, – согласился Джим. – Ну как, Фрэнк?
– Пожалуй, можно расслабиться, – Фрэнк опустил руки. Лист, служивший потолком, тут же полез вниз и задел Фрэнка по голове. Тот инстинктивно отмахнулся, и лист вернулся на место.
– Здесь уже душно, – сказал Джим.
– Не волнуйся, ничего страшного. Не дыши глубоко, не говори и не двигайся, тогда меньше кислорода уйдет.
– Какая разница, задохнемся мы через десять минут или через час? Это было безумие, Фрэнк. Как ни крути, до утра нам не дотянуть.
– Почему? Я читал, как в Индии люди давали хоронить себя заживо, а когда их откапывали спустя несколько дней или даже недель, они еще были живы. Они назывались “факиры”.
– Факиры или еще кто, я в это не верю.
– Говорю тебе, я читал это в книге.
– Что ж, по-твоему, все, что пишут в книгах, правда?
– Хорошо бы это было правдой, – поколебавшись, ответил Фрэнк, – потому что это наш единственный шанс. А теперь, может,.заткнешься? Если будешь трепаться, то изведешь весь воздух, который еще есть, и мы все помрем из-за тебя.
Джим замолчал, и слышно было только, как дышит Фрэнк. Джим наклонился и потрогал Виллиса: попрыгунчик был гладкий, наверное, спал. Потом дыхание Фрэнка перешло в скрипучий храп.
Джим попытался заснуть, но не смог. Непроглядная тьма испертый воздух давили на него, как груз. Он снова пожалел о своих часах, ставших жертвой деловой сметки Смайта. Если бы знать, который час и сколько еще до рассвета, тогда бы он, пожалуй, выдержал.
Он был убежден, что ночь уже прошла или на исходе, и стал ждать рассвета, когда капуста раскроется. Прождав, по своим расчетам, часа два в надежде, что это вот-вот произойдет, Джим начал паниковать. Он знал, что зима совсем близко, и знал, что пустынная капуста на зиму засыпает – закрывается до весны, и все.