Красная планета
Шрифт:
Марс когда-то, очевидно, был гораздо гуще населен аборигенами, чем сейчас. Здесь встречаются городапризраки, и даже в крупных населенных центрах, таких, как Харакс, Большой и Малый Сирт, Геспериды, есть заброшенные кварталы, по которым иногда водят туристов с Земли. А этот городок, скорее всего, никогда не имевший большого значения, опустел, должно быть, еще до того, как Ной заложил киль своего ковчега.
Джим стоял на центральной площади, и ему не хотелось говорить. Фрэнк сидел на слитке металла с вытравленными на нем письменами, – чтобы прочесть их, не один земной ученый
– Ладно, – сказал Джим, – отдохни немного, а потом, наверное, надо будет поискать спуск на канал.
– Без меня, – тусклым голосом сказал Фрэнк. – Я больше не могу идти.
– Не говори так.
– Я говорю как есть, Джим.
– Вот что, – забеспокоился Джим, – пойду-ка я пошарю тут кругом. Эти города под землей как соты. Я найду, где нам укрыться на ночь.
– Как хочешь.
– Ты сиди, не уходи никуда. – Тут Джим заметил, что Виллиса нет, и вспомнил, что тот выпрыгнул из сумки, когда они входили в город.
– Виллис! Куда он делся?
– Откуда я знаю?
– Надо его найти. Виллис! Эй, Виллис! Иди сюда, парень!
Джиму отвечало только эхо со всех сторон мертвой площади.
– Эгей, Джим!
Вот это, без сомнения, откликнулся Виллис – он был где-то поблизости. Вскоре он появился, и не один: его нес марсианин.
Марсианин подошел, выставил третью ногу, наклонился и что-то ласково прогудел Джиму, – Что он говорит, Фрэнк?
– Да не знаю я. Скажи ему, пусть убирается.
Марсианин снова заговорил. Джим отказался от попытки использовать Фрэнка как переводчика и постарался вникнуть в смысл.
Он понял перевернутый символ вопроса: его то ли приглашали кудато, то ли что-то предлагали. Было также окончание, обозначающее движение, но корень был Джиму неизвестен. Джим ответил вопросительным символом, надеясь, что марсианин повторит свои слова. За него ответил Виллис.
– Пошли, Джим, – хорошее место!
“Почему бы и нет?” – подумал Джим и ответил: – Хорошо, Виллис.
Марсианину он ответил символом согласия и чуть не надорвал глотку, воспроизводя тройной гуттуральный звук, совершенно нечеловеческий. Марсианин повторил его в обратном порядке, втянул ближнюю к ним ногу и зашагал прочь, не оглядываясь. Пройдя ярдов пять, он заметил, что за ним никто не последовал, быстро вернулся и произнес общий вопросительный символ, обозначающий “Что случилось?” – Виллис, – поспешно сказал Джим, – я хочу, чтобы он нес Фрэнка.
– Нести Фрэнк?
– Да, как нес его Гекко.
– Гекко нет. Это К'бумч.
– К'бумк его звать?
– Нет, К'бумч, – поправил Виллис.
– Так вот, я хочу, чтобы К'бумч нес Фрэнка, как Гекко.
Виллис с марсианином помычали и покаркали, потом Виллис сказал: – К'бумч хочет знать: Джим знает Гекко?
– Скажи ему: мы друзья, мы вместе испили воды.
– Виллис уже сказал.
– А как начет Фрэнка?
Оказалось, что Виллис сказал их новому знакомому и об этом. К'бумч взял Фрэнка в свои ладони и поднял.
Фрэнк открыл глаза и снова закрыл, ему, как видно, безразлично было, что с ним делают.
Джим побежал за марсианином, еле успев схватить коньки Фрэнка со слитка, на котором тот сидел.
Марсиане, должно быть, так и не изобрели ступенек: скорей всего, просто не нуждались в них. Слабое притяжение Марса, составляющее всего тридцать восемь процентов земного, позволяет пользоваться скатами, которые на Земле показались бы опасно крутыми.
Марсианин вел Джима по этим спускам все ниже и ниже.
Джим вскоре обнаружил, как раньше под Кинией, что давление стало выше, и сдвинул маску с чувством глубокого облегчения: он не снимал ее больше суток.
Давление возросло внезапно, поэтому Джим рассудил, что дело тут не в спуске вниз, и не настолько уж глубоко они спустились, чтобы давление могло так измениться.
“Интересно, – думал Джим, – как они ухитряются это делать?
Куда нам до них с нашими шлюзами”.
Наконец они пришли в большой зал под куполом, где с потолка шел ровный свет. Стены состояли из сплошных арок. К'бумч остановился и снова задал Джиму какой-то вопрос, в котором упоминалось имя Гекко.
Джим порылся в памяти и старательно составил такую фразу:
– Мы с Гекко испили из одной чаши. Мы друзья.
Марсианин, кажется, остался доволен. Он прошел в одну из арок, в боковую комнату, и осторожно положил Фрэнка на пол. За ними бесшумно задвинулась дверь. Для марсиан комнатка была совсем маленькая, и в ней было несколько рамок для сидения. К'бумч пристроил свою нескладную фигуру в одну из них.
Джим вдруг почувствовал, что тяжелеет, и неожиданно для себя уселся на пол. Чувство тяжести сопровождалось легкой сонливостью, и Джим остался сидеть.
– Как ты, Фрэнк? – спросил он.
Фрэнк что-то пробормотал. Дышал он тяжело и хрипло. Джим снял с него маску и потрогал лицо: оно было горячим. Больше пока он ничего не мог сделать для Фрэнка. Чувство тяжести не оставляло его. Марсианин, похоже, был не расположен к разговору, да Джима и не тянуло разговаривать на его языке. Виллис стал гладким. Джим лег рядом с Фрэнком, закрыл глаза и попытался ни о чем не думать.
Потом он ощутил на миг, что стал легким, почти до головокружения, снова отяжелел и не мог понять, что это с ним творится. Он полежал еще несколько минут, потом К'бумч наклонился над ним и что-то сказал. Джим сел, и оказалось, что с ним снова все в порядке, К'бумч поднял Фрэнка, и они вышли.
В большом зале с куполом ничего не изменилось, только теперь там собралось много марсиан, больше тридцати. Когда К'бумч с ношей на руках, а за ним и Джим вышли из дверей, один из марсиан отделился от остальных и подошел к ним. Для марсианина он был невелик ростом.
– Джиммарло, – сказал он, употребив звательный символ.
– Гекко! – завопили в два голоса Джим и Виллис.
Гекко склонился над ним.
– Друг мой, – мягко прогудел он. – Мой маленький, изувеченный друг.
Он взял Джима на руки и понес куда-то, а другие марсиане уступали ему дорогу.