Красная площадь

Тополь Эдуард Владимирович

Я рассмеялся, а он взглянул на меня удовлетворенно и сказал:

–  Нравится? Это я сегодня придумал. Только никому не рассказывай до похорон Суслова, ладно? Вообще, я тебе скажу, я очень боюсь - что будет со страной, когда я умру? Если Андропов захватит власть - ох!
– он тяжело вздохнул.
– Ведь он пятнадцать лет работал с Сусловым душа в душу. Все международные акции они вдвоем разрабатывали. Суслов курировал международное коммунистическое движение и по этой линии зазывал к нам всяких молодых коммунистов из арабских и латиноамериканских стран, а Андропов здесь готовил из них террористов. И теперь придется ему бросить кость - отдать пост Суслова. Но пока

я у власти - ладно, а вот если я умру завтра, что будет с партией, со страной?… - он явно устал и нажал кнопку на своем столе. В ту же секунду Жаров открыл дверь. Брежнев сказал устало: - Устинова и Белкина срочно ко мне. И еще этого… как его? Начальника лагерей и тюрем…

–  Генерала Богатырева, - подсказал я.

–  Да, его…

–  А Белкин вам зачем?
– спросил я.

–  У него журналистский паспорт с визами во все страны Европы, - объяснил Леонид Ильич.
– Он может сегодня вылететь в Париж или в Лондон и оттуда позвонить этой еврейке. А из Москвы ей звонить нельзя - КГБ прослушивает. Кто тебе еще нужен сейчас?

–  Марат Светлов, - сказал я и подумал: да, этот кремлевский старичок не так прост, как кажется даже своим советникам.

18 часов 45 минут

В коридоре третьего этажа гостиницы «Националь» Марат Светлов с озабоченным видом врал майору КГБ Шаховскому:

–  Срочно нужна ваша помощь, майор! Как говорится, вы - нам, а мы - вам. В долгу не останемся.

–  А в чем дело?
– майор Шаховский руководил в КГБ отделом по «сервировке» иностранных туристов проститутками, и гостиница «Националь» была его штаб-квартирой.

–  Сегодня утром из Вознесенского монастыря пропали золотой оклад и четыре иконы XVI века. По моим данным, грабители собираются сплавить их за рубеж через иностранцев с помощью вот этой красотки, - и Светлов показал майору фотографию Тамары Бахши.
– Твоя?

Майор посмотрел на фотографию и произнес только одно слово:

–  Убью!

–  Как раз этого делать не надо, - сказал Светлов.
– Просто выдай ее мне, я хочу с ней поговорить. А когда тебе что-то понадобится - МУР к твоим услугам, сам понимаешь.

–  Пошли!
– сказал майор и повел Светлова в конец коридора, говоря на ходу: - Ее еще нет, по-моему. Она сейчас занимается шведом…

В конце коридора перед обычной дверью гостиничного номера № 321 сидел на диванчике и читал «Вечернюю Москву» плотный молодой парень в сером костюме. Он вопросительно посмотрел на майора и Светлова, но Шаховский сказал ему:

–  Читай, читай. Это свой.

Он открыл ключом дверь номера 321, пропустил Светлова вперед, и они оказались в просторном трехкомнатном люксе, обставленном вовсе не гостиничной мебелью. Здесь стояли пульты дистанционного управления телекамерами, над пультами были большие и малые телеэкраны, рядом стояли стационарные звукозаписывающие установки и прочая аппаратура скрытого наблюдения. За пультами сидели одетые в штатское сотрудники КГБ, но вся атмосфера в комнате была еще полурабочей - двое, сидя на диване, играли в шашки и пили чай, рядом с ними кто-то читал свежий «Плейбой», и лишь несколько сотрудников «работали»: перед ними на телеэкранах были видны почти все нужные им уголки гостиницы «Националь» - парадный вход, где сновали иностранные туристы и куда подкатывали за этими туристами легковые машины «Интуриста», вестибюль с его сувенирными и парфюмерными киосками, стойка администраторов, коридоры гостиницы, зал ресторана и валютный бар. В валютном баре был интимный полумрак, играла негромкая

музыка, несколько компаний иностранцев с русскими девушками сидели за столиками. Музыка из бара звучала в «аппартаментах» Шаховского, но не мешала тем, кто работал, - они сидели за пультами в наушниках. Увидев вошедшего Шаховского, один из них повернулся к нему и сказал:

–  Этот бразилец на Люську тоже не клюет, сука! Третью бабу ему подставляю и - кикс. По-моему, он вообще педик.

–  Значит, позвони в Отдел, закажи педиков, - сказал ему Шаховский и подошел к другому столу, где за пультом сидел толстый, с вьющимися и всклокоченными светлыми волосами 37-летний мужчина. Приминая волосы, его круглую голову обхватывал тонкий обруч, на котором держались наушники, но было похоже, что он работает вполуха - и смотрел он вовсе не на экран, а в какую-то английскую книжку, которую он пролистывал одной рукой, а второй что-то быстро писал на длинном листе бумаги, из-под которого выглядывал черный край копирки и еще один белый лист.

–  «Дуб», ты опять на работе халтурой занимаешься?!
– незло сказал ему Шаховский.
– Ну-ка, включи мне номер этого шведа, с которым Тамара работает. Может, они в номере?

–  Нет, они отвалили еще днем. Она его повела в музеи. Но у них на семь столик заказан в баре, - ответил Дубов, не отрываясь от книжки.

–  Придется подождать, - сказал Шаховский Светлову.
– Располагайся, садись.
– И спросил опять у светловолосого: - Что ты читаешь?

–  Офуительная книжка! Новый американский детектив про нашу жизнь, - отозвался тот, не прекращая строчить что-то на бумаге чуть вздрагивающей от спешки рукой.
– Знаешь, я простой человек и скажу без всякой неловкости - всю ночь читал до восьми утра. Дико увлекся. На каждой странице - аромат аутентичности.

–  Так что? Ты ее решил от руки переписать?
– спросил Шаховский насмешливо.

–  Нет, рецензию пишу. Для АПН - в журнал «Новый африканец», для «Московского комсомола» и в английскую редакцию Всесоюзного радио. Надо же разоблачить, что эта книга служит разжиганию ненависти к нашей стране. Приходится выдергивать какие-то фразы из контекста и клеймить книгу за обилие секса и провинциализмы.

–  Алик, на хрена тебе столько денег?
– спросил из другого конца комнаты маленький, похожий на корейца, мужчина.
– Газеты, радио, КГБ и еще, небось, фильмы переводишь в Доме кино?

–  А какая тут зарплата, в Комитете? Хреновая, - отозвался светловолосый, застегивая пуговицу рубашки, которая тут же расстегнулась под напором его толстого, нависающего над ремнем живота. И вдруг насторожился, плотней прижал рукой наушник к уху, сказал майору: - «Шах», девочки подошли к делу. Будешь слушать?
– и движением ручки на пульте навел невидимую в валютном баре телекамеру на столик, за которым сидели два молодых иностранца с двумя девушками - блондинкой и брюнеткой.

–  Включай, - сказал ему Шаховский,

–  А-а-а… - протянул светловолосый с намеком, кивая в сторону постороннего Светлова.

–  Это свой, включай, - приказал Шаховский.

Светловолосый щелкнул на пульте рычажком переключателя звука, и в ту же секунду из стоящего на пульте динамика донеслись в комнату голоса разговаривавших внизу, за столиком бара, двух девушек и иностранцев.

–  …У него мать была оседлая цыганка, а отец русский, - говорила пышногрудая крашеная блондинка, посасывая коктейль из фужера.

–  Как ты сказала? «Оседлая»? Что это такой?
– спросил у нее молоденький, высокий, с аристократически бледным лицом иностранец, записывая что-то в свой блокнот.