Красная роза печали

Александрова Наталья Николаевна

Сергей проснулся от настойчивых звонков в дверь. Не разлепляя глаз, он сунул ноги в тапочки и пошел открывать. На пороге стояла Надежда.

— Ты чего, тетя Надя?

— Здравствуйте, сам же мне вчера записку в дверь сунул, чтобы в полдевятого тебя разбудила.

— И ты в такую рань меня подняла?

— А тебе что — на работу не надо?

— Ой, вспомнил, мне же с тобой надо перемолвиться.

— Ну давай, приходи завтракать.

— Да неудобно, что я с утра пораньше.

— Ничего, я пока

одна, успеем поговорить.

— А где Сан Саныч-то?

— А он ночным сторожем в магазине сантехники. «Бахчисарайский фонтан» называется, на Московском. Через две ночи на третью дежурит. Вот в десять часов магазин откроют, его выпустят, и к одиннадцати я его к завтраку жду.

— Что, совсем с деньгами плохо? Зарплату сколько месяцев не платят?

— Да как сказать, зарплату вроде бы и платят, так разве ж это деньги? Ты заходи.

Сергей прошел в кухню. Надежда жарила омлет с сыром, пахло кофе.

— Ой, теть Надя, какая кофеварка-то у вас шикарная!

— Ага, «Филлипс». Это когда Саша в бытовой технике, в «Золушке», сторожил в прошлом году, ему там на день рождения подарили. Она бракованная, вон видишь трещина в корпусе и крышка не закрывается, вот ее там уценили и подарили.

Краем глаза Сергей уловил какое-то движение слева, машинально напрягся, что-то большое и рыжее приземлилось к нему на колени, прыгнув с верха пенала.

— Ух ты, здорово, котяра, — Сергей почесал за ухом огромного рыжеполосатого кота с белыми лапами.

— Ох, Бейсик, ты меня до инфаркта доведешь. Представляешь, Сережа, он ленивый стал, с пенала на пол не хочет прыгать, просто сидит там и ждет, пока кто-нибудь за стол не сядет. И тогда он к человеку на колени с размаху плюхается, а весит-то страшно сказать сколько.

Бейсик прыгнул на пол, подошел к своей миске, проникновенно посмотрел зелеными глазами и немелодично мяукнул.

— Ой, я же его накормить забыла!

Надежда открыла холодильник, весь нижний ящик там забит банками кошачьих консервов: «Вискас», «Китикет», еще что-то, у Сергея зарябило в глазах от разноцветных кошачьих морд, и он присвистнул:

— Ничего себе, а говоришь — денег нет.

— Да что ты, это когда Саша в «Леопольде» сторожил, он там зарплату специально кошачьими консервами брал. Говорит, мало ли что случится, денег вдруг не будет, а у кота всегда запас должен быть.

— Ишь как о коте заботится!

— Что ты, он его больше, чем меня, любит!

— Ну уж!

— Серьезно, я иногда думаю, что он на мне из-за кота женился. Ладно, давай кофе еще налью, и говори, что у тебя стряслось.

— Ох, у меня такая петрушка получается! Рассказывал я тебе про директрису убитую?

— Которая с розой на груди?

— Ну да. Так вот, оказывается, еще одну женщину так же убили, только не в городе, а в садоводстве, в Мамино. Это еще раньше случилось, на прошлой неделе, сначала областная милиция этим делом занималась, а потом и у нас такое же произошло. Посмотрели по сводке — там тоже труп с ножом и с розой, это

дело нам и всунули, тем более что убитая не местная, а наша, городская.

Надежда смотрела на него очень серьезно, что-то соображая.

— В Мамино, говоришь? Садоводство «Одуванчик»? Там от нашей работы несколько участков есть. Постой, постой! Это не Сталина ли Викентьевна?

— Да я и хотел с тобой об этом перекинуться, вспомнил, вроде ты в том же институте работаешь.

— А я и не связала, не знала ничего. Сталину позавчера хоронили, сказали, хулиганы убили в Мамино, когда на электричку шла.

— Все так, только не хулиганы, а неизвестный маньяк. У нас ведь как: раз два убийства одинаковые, значит — серия, неизвестный маньяк орудует. Вот слушай, раз уж ты у меня в это дело посвященная. Я сам еще на месте не был, но приезжал сотрудник тамошний Стебельков Алексей Иванович и все мне рассказал. Сейчас осень, народу в садоводстве немного, по будням вообще никого: сторож да пенсионеров несколько. И чего эту Сталину туда понесло, на работу, что ли, не надо?

— Сережа, ты как маленький. Мне вот сегодня тоже на работу надо, а я не пойду. За такие деньги, что нам платят, мы все себе по очереди выходные устраиваем на неделе. И у Сталины в соседнем отделе так же.

— А начальство как на это смотрит?

— А что оно сделает, начальство-то?

— Да, действительно. Ну вот, сторож в кооперативе мужик толковый, все замечает, он в этот день жену провожал в город. Жена припозднилась, а Сталину они видели, когда она на шестичасовую электричку отправилась, еще не темно было, а так, сумерки. И не дошла, значит, потому что, когда сторожа жена уже на свою электричку спешила, она на Сталину мертвую наткнулась прямо у железнодорожного полотна. И все то же самое: нож точно такой же, роза красная и записка: «С днем рождения!»

— Да-да припоминаю: ей два года назад юбилей отмечали, пятьдесят лет, примерно в это время.

— Н-да, оригинально кто-то женщин с днем рождения поздравляет. Ну-ка, тетя Надя, расскажи мне об этой Сталине.

— Откровенно говоря, между нами, конечно, порядочная зараза была. Она в нашем институте лет двадцать пять проработала. Характер всегда был скверный, а в последнее время и совсем испортился. Все неприятности у нее пошли, наверное, от перестройки. Коммунистов-то развенчали, а она в них свято верила.

— Неужели не притворялась?

— Вот, представь себе. А тут пошли разговоры да разоблачения. И перессорилась со всеми Сталина на политической почве. Ты спрашиваешь, что это она в будний день на дачу поехала? Да ее начальник и на неделю бы отпустил ради спокойствия в отделе. Поэтому, когда она наутро на работу не вышла, они и не хватились, сидят, радуются, что еще один день в нормальной обстановке проведут, а тут вот какое дело. Потом сын сообщил. Сын тоже у нас работает, хотел в другое место устроиться, мать ему не позволила. Он какой-то странный, двадцать три года, а все маму слушается.