Красная ртуть
Шрифт:
И хотелось бы, чтобы сегодняшние, уже вернувшиеся на родину парни и девушки чаще вспоминали своих славных прародителей, тех, от кого произошел их род, даже если имена их забыты. Ведь они существовали, наши предки, и были они гордыми и сильными, были хозяевами своей земли! «О эдждат ки мерд эди, адиль эди, юксек эди…» - так говорил Челеби Джихан («Эти предки были справедливы, доблестны, возвышенны»). Вспоминайте о славной истории своего народа, мои дорогие, в те минуты, когда в городском транспорте или на улице в окружении говорящих по-русски людей вы, потеряв свою гордость, начинаете говорить на
Это – трусость!
Пригни голову – поставят на колени.
Не отказывайтесь от языка своих предков! Отказ от родного языка – самый отвратительный вид рабства! Это открытое признание своего унижения, своего согласия с этим унижением!
Вспоминайте чаще тех воинов и садоводов, ремесленников и землепашцев, - ваших гордых прародителей! – которые здесь, на землях Полуострова создали замечательную цивилизацию, создали мощное государство, просуществовавшее многие столетия.
Русский язык богат и красив, это язык, на котором писал Пушкин и многие другие великие писатели. На этом языке мы с удовольствием общаемся со своими русскоязычными друзьями, с которыми многие десятилетия привыкли мирно жить рядом. Вот и эта книга написана на великом русском языке, и я горд тем, что я знаю этот язык. Но родной язык всегда прекрасней языка чужого, и я сожалею, что не владею родным языком в той же степени, как и русским. Однако разговариваю я со своими соплеменниками на моем родном языке.
Друзья, непростительно заменять в быту родной язык чужим!
Можно ли представить себе, чтобы два литовца в городе Вильнюсе разговаривали между собой на русском языке?
Будем говорить с англичанами на английском, с русскими на русском, с украинцами на украинском, с крымскими татарами на крымскотатарском – это так просто и так естественно!
И будем совершенствовать свое знание родного языка, от которого нас пытались отучить те, кто выслал нас из Крыма и многие годы не позволял учить родной язык, лишив нас школ, газет и книг.
Знаете, кто такие манкурты? Это люди, которые были искалечены захватчиками и забыли свой язык и своих предков. Мы многого достигли в нашей борьбе. Не будем манкуртами!
…Власти спохватились, когда осенью пятьдесят шестого года прошли бурные политические собрания студентов и присоединившихся к ним молодых рабочих в клубе Ирригационного института, в Политехническом институте, в большом общежитии на Шайхантауре.
На собрании на Шайхантауре присутствовали также и учащиеся техникумов, обстановка была сильно накалена, агенты в штатском уже неприкрыто шныряли среди молодежи, которая сразу узнавала чужаков и определяла цель их присутствия здесь. Но чекисты не зря шастали среди молодых крымских татар, их тренированная зрительная память фиксировала всех активно выступающих или
Наверное после анализа результатов агентурного наблюдения сильно испортилось настроение у соответствующих специалистов – стопроцентная готовность крымскотатарской молодежи бороться за права своего народа не вызывала сомнений. Те из молодых татар, на которых органы могли положиться, не имели шансов воздействовать на ситуацию, и чекисты могли только надеяться на то, чтобы сохранить эти свои не такие уж тайные кадры для будущего - таких, отпрысков нескольких семей, можно было перечитать по пальцам!
А юноши и девушки, детьми пережившие ужас депортации, голод и болезни только теперь почувствовали себя вольными людьми. Отмена комендантского режима не освободила их души от груза унижений и обид. Советская власть и коммунистическая идеология оставались теми извергами, которые отвели им положение неполноценных граждан. Только поставив под удар свою судьбу, только перейдя от мировоззренческого противостояния к активной деятельности, молодые люди восстановили чувство собственного достоинства!
В апреле, когда руководители Движения собрались на очередное заседание в комнате номер 122 общежития Текстильного института, все обратили внимание на то, что Рустем имел очень подавленный вид.
– В чем дело, братишка?
– пытался расшевелить его всегда энергичный Шариф из Ирригационного, - что ты загрустил?
– Расскажи, Рустем, - Закир подбодрил своего товарища.
– В общем, пошли мы в прошлую субботу к одному из бывших наркомов, - начал Рустем.
– Все таки пошли? – Камилл перебил товарища невеселым восклицанием.
Рустем исподлобья посмотрел на него и продолжал:
– Об этом человеке я слышал много хорошего. Кроме того, он родом из деревни моего отца. Были некоторые вопросы, на которые, как мне казалось, этот обладающий жизненным опытом человек может ответить. Он встретил нас напряженно, но пустил в свой дом. Нервозно барабаня пальцами по столу выслушал информацию о том, что студенты города проводят собрания, где ставят вопрос о необходимости требовать возвращения нашего народа на родину. Мамут вежливо так выказал желание, чтобы уважаемый нарком пришел на очередное наше собрание. Ой, что случилось! Бедняга вскочил на ноги, стал громким шепотом говорить, что это, мол, вы, молодые люди, делаете! Потом выбежал в соседнюю комнату, вернулся с денежными купюрами в руках. И все тем же громким шепотом произнес: «Вот, возьмите деньги на ваши дела, но больше ко мне не приходите! И никому не говорите, что были у меня!».
– Деньги мы, конечно, не взяли, а сразу же ушли, извинившись за беспокойство, - хмуро добавил Мамут, первокурсник-активист, живущий в соседней комнате и потому допускаемый на заседание «штаба».
– А я что вам говорил, - воскликнул Камилл. – Я говорил вам, что бесполезно?
Но, правильно оценив настроение товарищей, замолчал - неделикатно было сейчас высказывать упреки.
В комнате повисла унылая тишина.
– Да, слуги народа, - саркастически изрек, наконец, Шариф.
– Не суди их строго, - примирительно произнес Сейдамет, - они члены партии, а там у них суровая дисциплина. Чуть заметят критическое отношение к политике советской власти, так отберут партбилет и с работы выгонят. А у них семьи…