Красная Шапочка: новые грани истории
Шрифт:
– Машенька, думаю, тебе моя помощь сегодня пригодится. Дом почти год пустовал, надо бы его хорошенько вымыть. А Владик пусть пока проводку проверит, да и так мужским взглядом всё осмотрит.
Не дожидаясь ни моего ответа, ни согласия Волкова, она подошла к холодильнику и открыла дверцу.
– О, работает! – радостно констатировала она. – Сейчас твои продукты сложим, чтобы не испортились, и за дело.
Я в панике моргнула. Какие продукты? Я вообще-то рассчитывала на магазин!
Тем временем Волков уже исчез в комнатах, а тётя Тамара выудила из-за печки половое ведро, швабру, таз,
– Ну что, Машенька, готова к труду и обороне?
– Тётя Тамара, а в деревне вообще можно где-нибудь купить продукты? – я старалась говорить непринуждённо, но, кажется, всё-таки покраснела.
Женщина удивлённо всплеснула руками.
– Так ты что, совсем ничего с собой не брала?
Я неловко хмыкнула, мол, да, такая вот я умница-разумница – дитя цивилизации и великого прогресса!
– Ну ничего, сегодня у меня поужинаешь, а завтра Владику список составишь – он привезёт. В деревне, конечно, можно купить молоко и яйца, но на них долго не протянешь.
Дальше день закрутился с такой скоростью, что к вечеру я уже не чувствовала ни рук, ни ног.
Тётя Тамара развернула бурную деятельность по приведению дома (и не только дома!) в порядок. Пока мы с ней выметали пыль, вытряхивали половики, оттирали окна и драили полы, Волков умудрился натаскать нам воды из колодца, проверить проводку, подключить новый газовый баллон, подправить покосившиеся двери и даже частично обкосить участок.
Тётя Тамара оказалась ужасной болтушкой. Она не замолкала ни на минуту, рассказывая мне и про сам дом, и про моего отца, и даже… про моих предков, которых она сама лично не знала, но была наслышана от своей подруги – бабушки Нюры.
– Дом этот сразу после войны построили родители Нюры, но пожить в нём в любви и согласии толком не успели, – рассказывала она, выбивая половик. – Прадед твой с фронта раненый вернулся и долго не протянул. Прабабка Нюру одна растила, а потом с какой-то инфекцией слегла, да так и не встала.
Я кивнула, энергично натирая окно газетой.
– И бабушка осталась сиротой?
– Нюра в это время уже замуж вышла, жила в городе. Но не сложилась у неё личная жизнь. Детей Бог не дал, а мужик её загулял, да ещё и из квартиры выставил. Вот Нюра и вернулась в родительский дом, думала, хоть тут жизнь наладится. Раньше-то деревня большая была – магазины, школа, садик, клуб, всё как положено…
– Подождите, – я замерла с газетой в руках. – Как это у бабушки не было детей? А мой папа как же?
Тётя Тамара как раз сняла покрывало с дивана и направилась с ним на веранду. Вернувшись, она продолжила:
– Так я же рассказываю. Приехала Нюра в деревню, устроилась бухгалтером в совхоз. А к нам как раз нового председателя прислали. Мужик был красивый, видный, но женатый. Ну и... случилась у них с Нюрой любовь. Жена его, как узнала, Нюру за волосы оттаскала, а мужу скандал устроила, и они всей семьёй из совхоза быстренько уехали. А Нюра на тот момент уже беременная была, но ухажёру ничего не сказала. Так он и не узнал, что у него сын родился.
Тётя Тамара прервалась, выглянув в окно.
Волков как раз заводил принесённую откуда-то мотокосу.
– Владик, ты от крыльца начни! Дорожку к калитке
– Будет сделано, – бородач натянул поверх футболки камуфляжную куртку, опустил на лицо балаклаву и нацепил защитные очки.
Я поёжилась и отвернулась.
Всё, теперь у меня в соседях не просто маньяк, а маньяк-диверсант.
6. Новые друзья и старые тени
Соседка поймала мой взгляд, но только покачала головой и ничего не сказала. Намочив тряпку, она начала мыть пол и продолжила рассказывать:
— На тот момент совхоз уже загибался, молодёжь разбежалась, деревня практически опустела. Нюра тогда отправила Пашку в интернат — школу и садик закрыли, а ребёнка-то куда? Он сюда только летом и приезжал. А потом, когда вырос, так и вовсе в городе остался, женился на твоей маме. Но, знаешь, сколько верёвочке ни виться… Всё равно вернулся в деревню. Пьяница он был запойный, да ещё и лодырь — прости, Господи! — тётя Тамара перекрестилась. — А дому мужские руки нужны, иначе он сыпется. Нюра, конечно, души в Пашке не чаяла, он же единственным и поздним ребёнком у неё был – ей уже за сорок было, когда он родился. Вот она всё ему и прощала — и ругань, и скандалы, и то, что деньги последние выносил. Так и допрощалась: допился он до чёртиков и помер. Нюра после этого сильно сдала, но ещё лет пятнадцать после него протянула.
Женщина вздохнула, а я быстро вытерла злые слёзы и перешла к следующему окну. Ну да, мама ненавидела папу именно за пьянки… Но последней каплей стало то, что он в пьяном угаре подписал нашу квартиру мошенникам. Она тогда с отцом развелась. Он уехал и больше не возвращался, а мы с мамой так и мотались по съёмным углам, как перекати-поле.
Не сильно сладкая у нас с мамой жизнь была, но мы с ней никогда не унывали.
– Вещи – это тлен, – говорила мама, ласково прижимая меня к себе и целуя в светло-русую макушку. – Главное, что мы с тобой есть друг у друга.
Я тяжело вздохнула и решила сменить тему.
— Тётя Тамара, Вы что-то говорили про соседа?..
— Про Владика? — переспросила она. — Да, говорила. Ты его, Машенька, не бойся, он мальчик хороший. Добрый, отзывчивый, весёлый. Он в позапрошлом году в деревне появился, купил два соседних участка, расчистил их, старые постройки снёс и за лето отстроился. Теперь живёт тут постоянно.
— Как постоянно? Разве он не работает?
— Ну, на работу не ездит, но раз в сезон пропадает на пару недель. Последний раз месяца полтора-два назад уезжал.
— А зачем?
Тётя Тамара на секунду замерла с ведром воды.
— А вот это уж я тебе не скажу. Он про прошлое своё не рассказывает, а я чужие дела не ковыряю. Но, знаешь… Кажется мне, что он какой-то военный. Или бывший военный. Потому и взгляд у него такой: внимательный, цепкий.
— Это он Вам сказал??
Я тоже остановилась и незаметно покосилась на Влада, который в этот момент сосредоточенно работал.
— Нет. Я же говорю, он про прошлое не рассказывает. Просто сама вижу. У меня муж военный был, я их выправку сразу узнаю. Да и вообще… есть ещё кое-какие признаки.