Красная страна

Аберкромби Джо

Несколько мгновений они ехали молча. Только они и небо, такое огромное и бездонное, что казалось, вот-вот притяжение земли исчезнет, и ты улетишь в синюю высь, чтобы не остановиться никогда. Шай слегка пошевелила правой рукой. Она еще плохо слушалась, боль из локтя и плеча отдавалась в шею и вниз, к ребрам, но с каждым днем становилось все легче. Наверняка все наихудшее осталось позади.

– Я сожалею… – ни с того ни с сего сказал Лэмб.

Шай глянула на него. Старик сгорбился и ссутулился, будто у него на шее висел якорь.

– Да я не сомневалась

ни единого дня.

– Я не об этом, Шай. Я сожалею… о том, что произошло в Эверстоке. О том, что я сделал. И чего не сделал. – Он говорил все медленнее и медленнее, пока Шай не стало казаться, что каждое слово ему достается в тяжелой борьбе. – Прости, что прежде никогда не рассказывал, кем был до того, как приехал на ферму твоей матери… – Она смотрела на него с пересохшим ртом, но Лэмб только хмурился, потирая большим пальцем культю отрубленного. – Все, к чему я стремился, это – похоронить прошлое. Стать никем и ничем. Ты можешь понять меня?

– Могу. – Шай сглотнула. У нее самой хватало воспоминаний, которые она не прочь была бы утопить в самой глубокой трясине.

– Но семена прошлого всегда дают всходы, как говорил мой отец. Я – набитый дурак, который получает один и тот же урок, но продолжает ссать против ветра. Прошлое невозможно похоронить. Во всяком случае, не такое, как у меня. Эта срань всегда вылезет наружу.

– Кем ты был? – Голос Шай показался едва слышным хрипом в безграничном пространстве. – Солдатом?

– Убийцей, – его взгляд стал еще тяжелее. – Давай называть вещи своими именами.

– Ты сражался на войне? На севере?

– И на войне, и в стычках, и в поединках. Больше, чем можно представить. Когда меня не вызывали на поединки, я начинал вызывать сам. Когда закончились враги, я принялся за друзей.

До того Шай думала, что любой ответ лучше, чем никакого. Но теперь она не была в этом уверена.

– Полагаю, у тебя были на то причины, – пробормотала она так тихо, что фраза превратилась во вкрадчивый вопрос.

– Вначале хорошие. Потом дрянные. А потом я обнаружил, что вполне способен проливать кровь без причины, и совсем отказался от этой срани.

– Но теперь у тебя есть причина.

– Да. Теперь есть. – Он вздохнул и даже немного выпрямился. – Эти дети… Наверное, это единственное, что я в жизни сделал хорошего. Ро и Пит. И ты.

– Если ты и меня причислил к чему-то хорошему, – фыркнула Шай, – тогда ты в полной растерянности.

– Да, – Лэмб казался таким удивленным и заинтересованным, что она с трудом выдержала его взгляд. – Так получилось, что ты – одна из лучших людей, кого я знаю.

Шай отвела взгляд, растирая онемевшее плечо. Она всегда полагала, что ласковые слова гораздо тяжелее проглотить, чем суровые. Все дело в том, к чему вы привыкли.

– У тебя чертовски узкий круг друзей.

– Враги для меня привычнее. Но даже так. Не знаю, как так вышло, но у тебя доброе сердце, Шай.

Она вспомнила, как он нес ее от дерева, пел колыбельные детям, смазывал ей ожоги…

– У тебя тоже, Лэмб.

– О! Я могу обманывать людей. Клянусь могилами предков,

я могу одурачить даже себя самого. – Он оглянулся назад, на ровную линию горизонта. – Нет, Шай, мое сердце не доброе. Там, куда мы едем, нас подстерегают опасности. Если повезет, то небольшие. Хотя за свою жизнь я не могу похвастаться особым везением. Послушай меня. Если я скажу, чтобы ты не стояла у меня на пути, не стой. Слышишь меня?

– Это почему? Ты убьешь меня?

Она думала, что наполовину пошутила, но его бесстрастный голос заставил смех умереть.

– Я не могу предположить, что я сделаю.

В тишине налетел порыв ветра, волнуя высокие травы, и Шай показалось, что она услышала отголоски криков. Без сомнения, в них звучал страх.

– Ты тоже услышал?

Лэмб уже разворачивал коня в сторону Братства.

– Что я говорил о везении?

Среди фургонов царила полная неразбериха. Все смешалось в кучу. Люди орали друг на друга, фургоны сталкивались. Собаки кидались под колеса, а дети орали в ужасе. Казалось, что Гластрод восстал из мертвых и желает уничтожить человечество.

– Духолюды! – донесся до Шай чей-то вопль. – Они пришли за нашими ушами!

– Утихомирьтесь! – орал Даб Свит. – Никакие это не гребаные духолюды, и им дела нет до ваших ушей! Такие же путешественники, как и мы!

Присмотревшись к равнине на севере, Шай заметила цепочку всадников, пока что не более чем пятнышки между бескрайней черной землей и бескрайним белесым небом.

– Откуда ты знаешь? – возмутился лорд Ингелстед, прижимая к груди наиболее ценное имущество, как будто собирался дать деру, хотя трудно предположить, куда бы он смог убежать.

– Да оттуда! Кровожадные духолюды не едут просто так по равнине! Вы ждете здесь и постарайтесь не покалечить друг дружку. Мы с Кричащей Скалой едем на переговоры.

– Если это путешественники, они могут что-то знать о детях, – сказал Лэмб, направляя коня следом за разведчиками. Шай тоже не собиралась оставаться в стороне.

Если раньше Шай казалось, что их собственное Братство – грязное и невзрачное, то теперь она убедилась, что они выглядят подобно королевскому кортежу по сравнению с той чередой оборванцев, на которую они наткнулись. Измученные, с лихорадочным блеском в глазах. Кони исхудали настолько, что выпирают ребра и желтые зубы. Горстка шатающихся фургонов, а позади несколько тощих коров, таких, что дунет ветер и улетят. Вне всяких сомнений, Братство проклятых.

– Как дела? – спросил Свит.

– Как дела? – Их предводитель, здоровенный ублюдок в рваном мундире солдата Союза с потрепанным золотым галуном, свисающим с рукавов, остановил коня. – Как дела? – Наклонившись с коня, он плюнул на землю. – Не далее чем год назад мы ехали в ту сторону, а теперь, мать его так, не став ни на медяк богаче, возвращаемся обратно. Эти парни по горло сыты Дальней Страной. Мы возвращаемся в Старикленд. Хотите совета? Делайте то же самое.

– Что, никакого золота? – спросила Шай.