Красная весна

Кургинян Сергей Ервандович

Вторая функция (и именно вторая, а не абы какая) линейного идеологического мобилизационного субъекта — организовывать вдохновленных тобой людей. Всё должно происходить именно в таком порядке. Сначала ты должен вдохновить людей на большую Победу. Да, именно Победу! А ведь где победа, там и война. Итак, сначала ты должен позвать людей на войну: «Вот оно, зло! Не мобилизуемся — худо будет!» Люди должны и вдохновиться, и насторожиться («а ведь и впрямь зло, и впрямь угроза!»). Они вдобавок должны согласиться с тем, что ты будешь этой войною руководить (почему-то им должно быть ясно, что именно ты имеешь право руководить подобной войной). Затем ты должен организовать военные действия людей, вдохновленных тобою на войну. И — довести

войну до победного конца.

Отсюда вывод — если ты не можешь вдохновлять людей, твое мобилизационное содержание строго равно нулю. Да, конечно же, ты вдобавок должен уметь организовывать людей! В противном случае они вдохновятся, поколготятся и разбегутся.

Но если они не вдохновятся, что ты будешь организовывать? Нормальную, безвдохновительную работу? Милости просим, организуй! Но как нормальный, а не мобилизационный субъект.

• Подавай заявку на роль организатора.

• Вступай в разумную конкуренцию с другими заявителями.

• Выигрывай в конкурентной борьбе.

• Организуй, опираясь на обычные, а не мобилизационные мотивы.

• Предъявляй результат, не называя его победой.

• Получай очередную заявку… Получай очередную оценку. Так и живи! Живи нормально! Организуй нормальных, невдохновленных людей, предъявляя им нормальные, а не мобилизационные цели.

Так живут в Австрии, Швеции! Между прочим, вполне неплохо живут. А главное — нормально. Хочешь и ты нормальное нормально организовывать — переходи с рельс мобилизации на рельсы нормальной жизни! И не развешивай по улицам мобилизационные формулы. Но ты-то, голубчик, хочешь пользоваться мобилизационным статусом (однопартийность, плановое управление хозяйством, отсутствие нормальных выборных процедур) — и никого ни на что не вдохновлять! Ты что же думаешь, что мы идиоты и этого не понимаем? Или что мы в восторге от твоего очевидного мухлежа?

В 1953-м, в 1956-м, в 1961-м подобные умонастроения отнюдь не преобладали. Потому что партия еще могла и вдохновлять, и очень эффективно организовывать. Была свежа память о том, что сравнительно недавно партия обладала способностью весьма мощно вдохновлять на победы широчайшие народные массы. А ну как она снова займется тем же, приведя и цели, и методы их осуществления в соответствие с вызовами новой эпохи?

В 1953-м подавляющее большинство советских граждан было уверено в том, что так оно и будет.

В 1956-м эта уверенность существенным образом снизилась. Сомнения прокрались в души очень и очень многих.

В 1961-м сознание тех, кто верил в новую мобилизацию, в КПСС как ее безальтернативный источник, кто жаждал этой мобилизации и был готов вести за собой широкие массы, было буквально взорвано.

С 1964-го по 1980-й — шестнадцать лет подряд — партия словами и делами своих вождей убеждала и актив, и массы в том, что никого она ни на что мобилизовывать не намерена. Что она сознательно обнуляет свое мобилизационное содержание. Но что мобилизационную форму и вытекающие из нее монопольные привилегии она будет только наращивать.

Какую поддержку получил бы Берия, разгромив КПСС и предъявив обществу проект перехода с мобилизационных рельс на рельсы условной «нормальной жизни»? Может быть, и не нулевую, но достаточно скудную. Оценив эту поддержку в одну условную единицу, мы не можем не признать того, что аналогичное деяние Андропова привело бы к поддержке в сто, а возможно, и в тысячу тех же «условных единиц».

Нормальная жизнь…

В советском КГБ было Первое главное управление, работники которого трудились за рубежом, добывая необходимую секретную информацию. Сидит такой работник в какой-нибудь Австрии… Или даже в ГДР… И видит, что, в отличие от его собственной Родины, здесь всё устроено нормально. Нормальные аккуратные люди живут в нормальных аккуратных городах с черепичными крышами, подметенными мостовыми, покрашенными аккуратнейшим образом скамейками, подстриженными газонами, уютными кофейнями и пивными. Нормальные люди не бегут куда-то

с вытаращенными глазами, а чинно идут, раскланиваясь друг с другом. Их жизнь ничуть не менее регламентирована, чем жизнь воюющей армии. Но это совсем, совсем другая регламентация. Механистичность этой жизни трогательна и сентиментальна. Это не механистичность пресса, штампующего заготовки. Нет, эта механистичность скорее напоминает функционирование часов на башне городской ратуши. Мелодичный бой в строго положенное время… Изящные фигурки, появляющиеся в строго положенный момент и чинно следующие одна за другой.

Конечно, мир кипящих страстей обладает исключительной привлекательностью. Но мир спокойствия и размеренности, вежливости и чистоты, мир приветливой упорядоченности… У этого мира есть свое огромное обаяние. Попадая из мира, в котором это обаяние напрочь отсутствует, в мир, состоящий из чистоты, аккуратности, спокойствия, корректности, размеренности, умильности, советский человек испытывает нечто наподобие шока. Нет, он не перестает добывать секретную информацию, рисковать при этом, исполняя служебный долг. Но если иноземная умильность по каким-то причинам оказывается созвучна строю его души, он начинает ее любить. Ему еще в разведшколе внушали, что такая любовь должна уравновешиваться идеологической ненавистью к стране, входящей в империалистический блок. Но чтобы уравновесить чувство умиления при виде прибранности, причесанности, упорядоченности их «буржуинской жизни» чувством идеологической ненависти к чуждому началу, за красивым фасадом которого скрывается фундаментальное зло, нужна КПСС как вдохновитель всего на свете. Мобилизационной по своей сути любви… Мобилизационной же ненависти…

Не секретарь парткома нужен — чаще всего «никакой»… заведомо скучноватый… И не передовица газеты «Правда», из которой ясно, что мобилизационного содержания нет и не будет никогда, а мобилизационная форма будет распухать… и заедать жизнь… Не давать людям вот так нормально, прилично, упорядоченно, рыночно, размеренно…

При нулевом мобилизационном потенциале умиление их нормальной буржуазностью может породить только одно — желание, чтобы у тебя на Родине тоже всё было так же нормально, как и у них. Это и есть типичный «пэгэушный патриотизм». Пэгэушный — от ПГУ (Первое Главное управление) КГБ СССР.

Явление, согласитесь, не новое. Те же просвещенные офицеры войск Российской империи, прошедшие всю Европу, дабы она освободилась от ига Наполеона… Впоследствии — декабристы. Никакой прямой аналогии, конечно, нет. Ибо декабристов согревал высокий идеал освобождения крестьян от и впрямь ужасного крепостного рабства, калечащего человека, «ближнего твоего». Пэгэушников терзало другое — их буржуинское благолепие, их ухоженность, их уют. Исключительно редко — их так называемая свободная пресса. Гораздо чаще — их тротуары и магазины.

Но ведь и впрямь чистая мостовая лучше грязной… Черепичная аккуратная крыша лучше дырявой шиферной… Аккуратный ватерклозет лучше загаженного сортира… Уютный чистый ресторанчик лучше заплеванной пивной… Магазины без очередей с заполненными прилавками лучше… И так далее. Так почему же не возжелать, чтобы у тебя на Родине было лучше — так, как в этом дальнем, чужом краю? Чтобы не кривились избы, не хлюпала грязь, не давились в очередях. Чтобы нормально было, понимаете?! Норррмально!

Это слово теперь чаще других повторяют с экрана наши VIP — как служившие в ПГУ, так и никакого явного отношения к органам не имевшие. Но вслушайтесь — одна и та же интонация, никак не свидетельствующая о действительном тяготении к чему-то нормальному. Они ведь буквально рычат: «Нужна норррмальная жизнь!» Зрачок расширен. Голосовые модуляции никак не говорят о нормальности, которая взыскует «их» интонаций — мягких, спокойных, благостных. А наши про необходимость их немобилизационной благостности вещают с псевдомобилизационным надрывом. Содержание в корне противоречит мобилизации. А форма… «Я вас, суки, научу австрийскому «норррмальному благолепию!»