Красная волчица
Шрифт:
— Почему вы пришли к выводу о том, что это сделали русские? — задала она последний вопрос.
— Методом исключения, — сказал капитан, откинулся на спинку стула и постучал ручкой о кружку. — Это были не левые. Местные группировки были известны все наперечет, и тайная полиция знала наверняка, что нет никаких посторонних активистов, готовых на такое, ни среди левых, ни среди правых.
— Почему вы так в этом уверены?
Впервые за все время беседы капитан сделался по-настоящему серьезным и перестал барабанить по кружке.
— После взрыва
— Кто охраняет базу — вы или полиция?
Петерсон позволил себе мимолетную улыбку.
— Скажем, что она нам помогает.
Анника принялась лихорадочно искать аргументы, тупо глядя в свои записи.
— Но разве степень скрытности, — сказала она, — не зависит от того, насколько фанатичны взгляды той или иной группировки? Откуда вам известно, что не существует прочного ядра организации опытных террористов, которых вы не видели, потому что они не хотели, чтобы их видели?
Капитан помолчал, а потом от души расхохотался.
— Где? — спросил он наконец и поднялся. — Здесь, в Лулео? Баадер и Майнхоф в Мьеллкуддене? Это русские, больше некому.
— Почему они удовлетворились одним «Драконом»? — спросила Анника и принялась укладывать в сумку вещи. — Почему они не взорвали всю базу?
Капитан Петерсон покачал головой и вздохнул:
— Возможно, потому, что просто хотели показать, на что способны, пытались вывести нас из равновесия, посеять панику. Конечно, нам бы очень хотелось заглянуть им в голову и проследить ход их мыслей. Почему у всех наших офицеров побывали польские торговцы лесом? Зачем в шхерах у Карлскруны пряталась подводная лодка 137? Прошу извинить, но меня ждут неотложные дела.
Анника застегнула молнию сумки, поднялась и надела куртку.
— Спасибо и на этом, — сказала она. — Передайте привет Густафу, но не знаю, смогу ли завтра посетить музей. С утра у меня много дел, а вечером я должна вернуться домой.
— Ну что ж, желаю удачи. — Офицер пожал Аннике руку. — Густаф — хороший экскурсовод.
Пробурчав что-то невнятное, Анника пошла к двери.
«Этот тип оставил меня с носом, — думала Анника, выезжая на шоссе, ведущее в Лулео. — Но не могу же я вернуться в редакцию и сказать, что поездка была пустой тратой времени».
Подавленная чувством разочарования, она машинально нажала на газ, автомобиль рванулся вперед, и она, спохватившись, немного отпустила педаль.
В этот момент зазвонил мобильный телефон. Номер был скрыт. Еще до того, как ответить, Анника поняла, что это Спикен.
— Вы выявили преступников? — доброжелательно спросил он.
Она плавно затормозила, включила правый поворотник и поправила в ухе улитку микрофона.
— Журналист, с которым я должна
— Ничего себе! — воскликнул Спикен. — Об этом что-то говорили по ТТ. Речь шла о какой-то провинциальной газетенке. Так это он?
Анника подождала, пока мимо проедет трейлер с бревнами. Ее «форд» качнуло вперед вслед за дальнобойщиком, и Анника крепче взялась за руль.
— Вполне возможно, — ответила она. — Сотрудники редакции узнали об этом вчера, так что было бы странно, если бы сегодня не было сообщения в газете, где он работал.
Она аккуратно выехала на главную магистраль.
— Виновный задержан?
— Насколько я знаю, нет, — ответила Анника и, совершенно неожиданно для себя, добавила: — Сегодня я попробую разобраться с этой смертью.
— Зачем? — удивился Спикен. — Он был пьян и ехал домой?
— Может быть, — ответила Анника. — Но в его статье был сильный разоблачительный материал. Эта весьма противоречивая статья была помещена в пятничном номере.
Правда, она мало соответствует действительности, едва не произнесла Анника, но прикусила язык.
Спикен вздохнул.
— Только никаких сказок, — сказал он и отключился.
Анника поставила машину у входа в гостиницу, поднялась в свой номер и упала на кровать. Горничная уже успела навести порядок и перестелить постель, уничтожив следы отвратительно проведенной ночи. Спала она плохо, проснулась в холодном поту и с головной болью. Ангелы всю ночь пели на разные голоса. Впрочем, хор ангелов всегда пел во сне, когда она спала не дома.
Она взбила подушку, положила ее под голову, взяла с ночного столика телефон и набрала прямой номер Томаса в правлении общины.
— Он на обеде, — кисло отозвалась секретарша.
Анника заползла под покрывало и задремала.
Лилия в солнечном свете — сладкий цветок, алмазный венец трудов, о, о, достойный любви…
«Я не смогу с этим бороться», — подумала она и дала словам убаюкать себя.
Она проснулась внезапно, как от толчка, и сначала никак не могла понять, где находится. Подняв руку к лицу, убедилась, что весь подбородок до шеи был мокрым. Содрогнувшись от отвращения, она осознала, что это ее собственная слюна. Одежда прилипла к телу, в левом ухе стоял несмолкаемый звон. Она встала и, пошатываясь, сходила в туалет.
Вернувшись в комнату, Анника увидела, что за окном совсем стемнело. В панике она взглянула на часы. Было всего лишь четверть четвертого.
Носовым платком Анника вытерла подбородок и шею, посмотрела, уложена ли сумка, и торопливо вышла из номера.
У стола портье она взяла карту Лулео, но на ней не было Свартэстадена. Молодая женщина за стойкой, правда, с готовностью рассказала, как можно туда добраться.
— Теперь будет репортаж, — с некоторой экзальтацией в голосе произнесла она.