Красная жара
Шрифт:
— Нет, — кричала Кэт сестре, — не стреляй в него!
Изящно наманикюренные пальчики медсёстры сжимали Смит-энд-Вессон фунтов десяти весом. Ридзика изумило то, что сознание его, казалось, полностью отделилось от тела. Он испытывал такое ощущение, словно вот уже час смотрит на направленный в его сторону ствол, различая мельчайшие его детали. Он услышал выстрел, но ещё не почувствовал удара пули. «Прощай, Ридзик», — подумал он.
Но тут он снова вернулся к реальности. Медсестра продолжала сжимать свою пушку, но Ридзик увидел, как посреди белизны её безукоризненного халата распустился
Данко, расположившись в нескольких шагах позади Ридзика, метился аккуратно, стараясь не убить женщину, а лишь сбить её с ног. Но та все не падала. Собрав все свои силы, она подняла револьвер и направила его на Данко. Но прежде, чем успела выстрелить, опережая её, он выпалил снова, нанося ей теперь уже смертельную рану в сердце. Сестра отлетела назад, ударившись о шершавую оштукатуренную стену. На мгновение её тело застыло в этом положении, повиснув словно бельё на просушке. Затем колени её подогнулись, и она сползла вниз по стене.
Форменная шапочка медсёстры была приколота к её волосам булавкой. Она зацепилась за неровную поверхность стены — и по мере того, как опускалось тело, волосы, удерживаемые шапочкой и шероховатой поверхностью, все выше поднимались над головой. А в тот момент, когда сестра, наконец, оказалась на полу, они и вовсе, словно снятый скальп, отделились от головы.
Ридзик испытал весьма странные ощущения. Не обращая внимания на вопли больничного персонала, ставшего свидетелем столь кровавой сцены, он неровным шагом подошёл к безжизненному телу сестры. Потянул за её белокурые волосы.
— Во, зараза! Это же парень!
Сей факт, впрочем, казалось, вовсе не удивил Данко.
— Иосиф Барода. Дружок Виктора, — и его взгляд заскользил по вестибюлю.
Кэт не стала задерживаться, чтобы поглазеть на смерть Бароды. Она выскочила в первую же попавшуюся дверь. Там был выход на служебную лестницу. Но она и так уже была на первом этаже, так что оставалось только подниматься.
Она одолела один пролёт, когда услыхала, как хлопнула дверь позади и застучали шаги по лестнице. Ей не хотелось оглядываться. Дёрнула двери второго этажа. Заперто. Помчалась на третий. Тоже заперто. Она обернулась и увидела, как навстречу ей по лестнице шагает Данко. А в руке у него пистолет — и направлен он прямо ей в лицо.
— Давай! — закричала она. — Вперёд! Стреляй!
— Дура ты, — сказал Данко. В её ушах это прозвучало смертельным приговором.
— Я просто хотела ему помочь, — сказала она; на глазах её появились слезы. — Он мне сказал, что я нужна ему.
— У Виктора было десяток таких, как ты, дома. Теперь все они либо погибли, либо в тюрьме. Сейчас ему нужна ты. Но это ненадолго.
— Так убей меня! — закричала она. — Мне теперь все равно.
— Уходи, — сказал Данко.
Кэт широко открыла глаза:
— Уходи?
— Уходи, — повторил Данко. Он поднял пистолет и, направив его на замок, выстрелил. Грохот выстрела эхом прокатился по лестнице. Замок разлетелся вдребезги. Данко толкнул ногой дверь и подтолкнул Кэт Она оглянулась недоуменно, удивлённо и, наконец, с благодарностью. Затем помчалась
В течение всего лишь одного этого дня Бритоголовые сперва угрожали Ридзику, потом сделали из него заложника, потом его чуть не пристрелил белокурый травести, а вдобавок он ещё и на кофейной столик налетел. И когда, в результате, тебе в той же больнице собираются воткнуть в задницу иголку чуть ли не метровой длины — то это уж слишком. Ридзик ненавидел иголки. Сестра, седовласая дама среднего возраста в строгих очках, облик которой отнюдь не располагал к шуткам, готовилась сделать ему инъекцию противостолбнячной сыворотки. И хотя лица её не осеняла и тень улыбки, Ридзик чувствовал, что она сделает это с наслаждением.
Он медленно спустил брюки:
— Слушайте, мадам, не дадите ли вы мне минутку подумать? Ну, знаете, чтобы мысленно подготовиться к пытке?
Она бесцеремонно толкнула его к лежанке и стала протирать зад спиртом.
— Не будьте ребёнком, — сказала сестра, втыкая иголку Ридзику в ягодицу с излишним, по его мнению, энтузиазмом.
— Что там за гадость в этой штуке? Цемент? Она вытащила иголку:
— Не так уж и больно, верно?
— Страшно больно, — пробормотал Ридзик. Когда он застёгивал штаны, в дверях появились Доннелли и Стоббз. Они прислонились к дверному косяку, рассматривая Ридзика, словно подозреваемого в совершении тяжкого преступления.
— Ну? — сказал Доннелли. — Как успехи, сержант?
— Дьявольский вечерок, сэр, — ответил Ридзик, осторожно усаживаясь на стул. — Бритоголовые тыкали пушкой мне в ухо. Татамович канул в лету, Данко шлёпнул травестишку, а ещё я налетел на стеклянный столик и заработал за это укол от столбняка в свою розовую попку.
— Всегда обожал ваши яркие отчёты, — соврал Доннелли.
— Очень рад слышать, — ответил Ридзик на ложь взаимностью.
— Этот травести, — сообщил Стоббз, — убил Татамовича, введя ему в вену воздух. Как видно, не хотел, чтобы мы допросили того…
Тем временем в комнате появился и Данко.
— Он не хотел, чтобы допросил его я.
— Значит, этот тип — из группы Виктора? — спросил Доннелли.
— Да. Он убил Татамовича, потому что знал, что я заставлю его заговорить. И потому лучше было его убить. Доннелли кивнул:
— В этом есть смысл. И все же жестокий он, подонок. В разговор вмешался большой профессионал, Стоббз:
— А вы отыскали ту женщину, которая, как видно, стала женой Виктора? Мы весь вечер пытались её выследить.
Ридзик бросил взгляд на Данко:
— Увы. Мы и сами не смогли её найти. Стоббз холодно посмотрел на Ридзика:
— Это странно, потому что швейцар, который там работает, сказал, что до нас туда ухе заходила пара полицейских. Интересно, кто бы это мог быть?
Ридзик поглядел ему прямо в глаза.
— Только не мы.
— Интересно.
— Неужели?
А у Доннелли были ещё и ведомственные проблемы. Он повернулся к Данко.
— Капитан, скажите, где вы взяли пистолет?
— Он мой — зарегистрированный в Московском уголовном розыске.