Красная жара
Шрифт:
— А знаешь, — говорил Ридзик любезным тоном, — я ведь даже предлагал заплатить ей за то, чтобы она не выходила за тебя.
Нунн выпрямился:
— Не хочу я слушать такую чушь. Знаете что, ребята, уматывайте-ка вы отсюда.
Данко спрятал салфетку в карман.
— Да ладно, Пэт, погоди, пока парень закончит.
— А я закончил.
— Вот и хорошо, — сказал Нунн, — так что уматывайте.
Они залезли обратно в автомобиль.
— Что-нибудь отыскали? Данко покачал головой:
— Нет.
— И что теперь?
Данко пожал плечами.
Когда они бесцельно кружили по городу,
Когда они приблизились к перекрёстку, свет как раз переключался с зеленого на красный. Черт с ним, подумал Ридзик и надавил на акселератор, собираясь проскочить вперёд и оставить преследователей торчать у светофора. Но не успел он разогнаться, как прозвучала сирена, машина полиции выскользнула из своего ряда и заставила Ридзика затормозить.
Полисмен на правом сиденье опустил окно и улыбнулся:
— Эй, сержант Ридзик, командир Доннелли страшно хотел бы вас видеть.
Но полиция проводила их не в управление, а в Главную больницу графства Кук — и через въезд они попали к отделу медицинского обследования и моргу. Ридзик почувствовал холодок. Кого на этот раз пришил Виктор?
Небольшая группа полицейских стояла у металлического столика на колёсах. Бесформенный чёрный мешок скрывал тело. Работник лаборатории потянул за молнию, раскрывая этот саван.
Взору собравшихся предстало лицо Кэт Манзетти — необычайно бледное, с прилипшими к нему волосами. Ридзик издал невольный стон. Данко замер, ошеломлённый. Он обещал ей свободу в обмен на помощь. За это Виктор поплатится тоже.
— Её выловили из реки час назад, — сухим голосом произнёс Стоббз, словно читая лекцию отряду новобранцев. — Предварительный осмотр обнаружил перелом шейных позвонков. Смерть произошла от удушья.
— Отвезите на вскрытие, — приказал Доннелли. В ушах у Данко звучали слова, произнесённые Виктором во тьме подземного гаража: «Она мне пригодилась. Украсила часть моей жизни в этом городе. А в остальном она — ничто».
— Это сделал Виктор, — сказал он. Доннелли резко посмотрел на него:
— Подержите язык за зубами, капитан. И вы тоже, Ридзик. — Доннелли оттащил Стоббза в сторону и зашипел ему на ухо:
— Если я стану разговаривать сейчас с одним из них, то наверно, схвачу инфаркт.
— Командир…
— Я вам точно говорю. Заткните их, Стоббз. Им конец. С Данко я хочу поговорить у себя в кабинете. Мне нужен от него какой-нибудь доклад, — он медленно покачал головой. — Знаете, я очень ошибался, когда решил, что мы ничего больше не потеряем.
Он двинулся прочь, но тут к нему подбежал Ридзик. Арту пришла в голову совершенно замечательная мысль.
Но Доннелли не проронил даже и слова. Одного взгляда на лицо командира было достаточно, чтобы понять, что никакие коврижки не убедят этого человека в том, что Ридзик заслуживает предоставления ему ещё хотя бы одного-единственного шанса.
Данко не сводил глаз
— Она — его жена, — заметил Стоббз.
— Да, — ответил Ридзик, — жена. Сукин сын. А его-то сестричка считает, что ей тяжко пришлось с Пэтом Нунном.
— Вы, ребята, по уши в дерьме, — сказал Стоббз.
— Глубокая мысль, — ответил Ридзик.
Санитары покатили столик с телом. Данко проводил его взглядом, как провожают уходящий поезд. Он не поворачивался, пока не захлопнулась бесшумно стальная дверь.
— У неё не было выбора.
— И у вас тоже, — сказал Стоббз. — Ридзик, вы переводитесь на работу в канцелярию. С сего момента.
Что ж, Ридзик так и предполагал.
— Данко, вы отправляетесь домой. Туда, где вам и следует быть.
Данко не пошевелил и мускулом. «Нет уж», — подумал он.
Доннелли решил, что если ему удастся выдержать переговоры сперва с парой русских дипломатов, а потом ещё и с Данко, то он сможет поздравить себя с тем, что сумел сохранить свою сердечно-сосудистую систему ещё на один день.
Хваткий дипломат Муссорский изо всех сил старался быть мил; Степанович действовал в своём привычном подкупающем репертуаре. Оба дипломата время от времени поглядывали сквозь заслон из растений и аквариумов на комнату дежурных, где Ридзик, сидя за своим столом, с необычайной медлительностью стучал на машинке. Рядом с его столом сидел Данко, отсутствующим взглядом уставившись в пространство. Глядели русские туда, чтоб убедиться, что Данко все ещё на месте — невозможно было допустить, чтобы он снова скрылся. Им вовсе не хотелось приносить себя в жертву из-за товарища капитана Ивана Данко.
— Когда мы сможем забрать его? — спросил Григорий Муссорский.
— Когда я с ним разберусь, — резко ответил Доннелли. Он полистал бумаги на своём столе. — Мне это не доставляет особой радости. Но нам надо соблюдать наши процедуры, знаете ли.
— Москва настаивает, чтобы капитан Данко немедленно вернулся и представил полный отчёт.
— Да пусть ваша Москва идёт к… — Доннелли постарался успокоиться. — Пусть ваша Москва займётся своими процедурами, когда я закончу со своими. Это пока ещё наша страна, товарищ, а я пока ещё руковожу этим полицейским отделением.
— Капитан Данко находится вне вашей юрисдикции.
— Да и черт с ним! — Доннелли почувствовал, как поднимается его давление. — Ладно… ладно… когда его рейс?
— Сегодня вечером в двадцать два ноль ноль, — сказал Степанович.
— Хорошо. К этому времени я закончу. Капитана и сопровождение до аэропорта вы получите в девять. Но сперва мне нужно с ним поговорить. Дайте мне на это время, а потом он ваш. Даю вам своё слово.
Дипломаты предпочли бы, чтобы им дали Данко. Они бы отвезли его в Советское консульство, там доктор ввёл бы успокоительное — и тогда Данко можно было бы отвезти в аэропорт когда им угодно, и как им угодно. Если бы удалось забрать Данко сразу, то не понадобилось бы сопровождение. Но они понимали, что правила тут диктует Доннелли. А им оставалось лишь скрежетать зубами и подчиниться этим правилам.