Красное бикини и черные чулки
Шрифт:
И то верно, пальто — это вам не морда.
— Да, чуть не забыла, — я приготовила еще один сюрприз Мажору, — там меня такси ждет. Так вот, дорога за твой счет.
— О чем речь, Марина Владимировна! — И глазом не моргнул Мажор. Может, потому что с фингалами моргать не очень-то и сподручно. — У нас же с вами джентльменский договор!
Последнее замечание мне особенно понравилось, потому что прозвучало из уст «джентльмена до кончиков ногтей».
— А если я передумаю? — лукаво прищурилась я.
— Побойтесь бога, Марина Владимировна, —
Примерно через час я была уже на работе. С кассетой, отснятой накануне на Северном кладбище. Она была у Мажора дома, и, чтобы, не дай бог, снова чего не перепутать, я ее даже просмотрела на Мажоровом видаке, пока он обзванивал местные СМИ, взволнованно сообщая, с каким трудом он вырвался из лап неизвестных, но очень кровожадных бандитов.
Когда я посоветовала Жанке не слишком распространяться насчет Мажоровых проделок, она чуть с ума не сошла. Накинулась на меня, как бешеная, чуть в клочья не разорвала:
— Ты что? Ты сговорилась с этим пронырой? С ума сошла!
— Так нужно, — твердила я одно и то же, хотя сама не очень хорошо понимала, а почему, собственно. Ведь Мажор не сообщил мне ничего принципиально нового. Во-первых, что касается шантажа. Ясно, что речь идет о Вице. Пахомиха знала о его нетрадиционной ориентации. Во-вторых, о силуэте в арке. Тут вообще все очень зыбко. Даже если он и направлялся к Пахомихе, то не факт, что он ее убил. Если учесть, что Пакостник взял это злодейство на себя. Правда, сие лично мне неизвестно, а у Кошмарова хрен узнаешь. У него на все про все один ответ: тайна следствия.
Однако заноза в моей голове все же засела. И свербела, свербела… Я мысленно раскладывала версии, как пасьянс, и ни одна из них у меня не сходилась. Ну кто, к примеру, мне скажет, от кого были «подарки» под моей дверью? Вдруг Пакостник тут ни при чем? Тем более что и повод для сомнения имеется. Это последний случай с лилиями. Следы-то тогда привели к Порфирию, пребывающему в клофелиновой отключке. И если не Порфирий собственноручно стащил их с Гириной могилки, то некто, побывавший в тот день в его квартире. И угостивший нашего мариниста божественным нектаром из водки и клофелина.
Что ж, может, стоит все-таки попытать нашего Айвазовского, хотя шансов, сдается мне, практически никаких. Наверняка ведь ничего не помнит, пропил, барбос, и мозги, и память.
— Эй, Хвостова, — позвала я Жанку. — Твой Леонардо все еще в больнице прохлаждается?
— Да где там! — отозвалась она взволнованно. — Убег! Надоело, говорит. А у самого сердце больное! А что?
— А то, что не мешало бы с ним поговорить…
— О чем? — беспокойно задергалась Жанка. — Опять о всех этих ужасах? Мало, что ли, он пережил? Нет, ты уймешься когда-нибудь или нет? Пойми ты, поймали маньяка, поймали! Я сама чуть жизни не лишилась, а этого гада замордовала!
— Уверена, ты получишь за это медаль, — подсластила я пилюлю. — Но с Порфирием
— А если я против? — набычилась Жанка.
— А если ты против, то говорить с ним будет Кошмаров, — пригрозила я ей.
Суровые меры возымели на Жанку нужное действие.
— Ну, доканывай его, доканывай, если тебе так хочется, — пробормотала Жанка и добавила не без злорадства: — Только как ты будешь до Новостройки добираться, сначала туда, а потом обратно, без машины-то?
А вот это действительно вопрос на засыпку. Хотя чисто теоретически, конечно, можно допилить до дому на автобусе, а там раскопать из-под снега «Варвару», потом завести ее путем дерганья за проводки… Как раз к завтрашнему утру и поспею на Новостройку. Придется разориться на такси или на левака, а их всегда немало ошивается внизу. Народу-то в Доме радио толчется будь здоров сколько.
Я подошла к окну, взглянула на стоянку и — надо же, какое совпадение — увидела знакомый «Мерседес» и Новейшего рядом с ним. Кажется, он раздумывал, подняться ли ему наверх или подождать, когда я спущусь.
— Все в порядке, — объявила я Жанке. — «Мерседес» урчит у подъезда.
— Ну да, — выглянула она из-за моего плеча, — я так и знала. Ты все-таки связалась с этим типом. Только учти, я с ним не поеду.
— А ты мне и не нужна, — преспокойно парировала я. — Мне Порфирий нужен. — И пошла одеваться.
— Ну нет, — засопела, спешно накидывая кацавейку, Жанка. — Я тебе его на растерзание не отдам!
С грустью приходится констатировать, что наши с Жанкой отношения заметно ухудшились с тех пор, как она открыла для себя Порфирия. Честное слово, открыла бы лучше мыло или шампунь какой — два в одном. Или что-нибудь с крылышками, на самый худой конец.
ГЛАВА 31
Вы, конечно, уже успели заметить, что общение с Порфирием трудно назвать приятным и познавательным. Даже на самые нейтральные темы. Уж не знаю, на какие темы с ним Жанка воркует? И в этот раз все было, как обычно. С ветерком добравшись до Новостройки на «мерсе» Новейшего, мы застали Порфирия лежащим на диване. Правда, уже не ничком, как в прошлый раз, когда к нему «Скорую» пришлось вызывать, а на спине. Верная Жанка тут же устроилась у него в ногах и до самого конца нашей беседы не сводила влюбленных глаз с его обрюзгшей заспанной рожи.
— О, Маринка! — приветствовал он меня с дивана со всей своей нахальной непосредственностью. — Пивка случайно не захватила, а то Жанка мне не покупает?
— Марина Владимировна! — решительно пресекла я его наглую фамильярность.
— Ну, извини, — сказал Порфирий и почесал босую левую ступню. — Просто я на трезвую голову ни хрена не соображаю. Как человека прошу Жанну Аркадьевну за пивком сбегать, а она ни в какую. Говорит, что я от пива окочурюсь.
— Запросто окочуришься, — подтвердила я, — не дождешься славы и бешеных бабок. Организм-то у тебя теперь подорван. Водка с клофелином — это же почти коктейль Молотова.